были вдвоём против всего белого света. Он наряжал меня в одно-единственное приличное платье и демонстрировал своим перспективным партнёрам. И люди думали: наверняка дела у этого парня идут не так уж плохо, раз у него такая славная нарядная дочь. А когда мне исполнилось шестнадцать, я даже стала помогать ему в сделках. Я быстро взрослела. Наверное, так и выработались стойкость, быстрая реакция, бойкость языка. Привыкла схватывать все на лету.
— Да, ты прошла хорошую школу, — заметил Ли. — Теперь понимаю, что все это пригодилось, когда ты решила стать лоббистом.
Глаза её увлажнились.
— Перед каждой новой встречей он говорил: «Это верняк, Фейт, дорогая. Нутром чую, что верняк. — И прикладывал руку к сердцу. — Все для тебя, девочка моя. Папа очень любит свою Фейт». И всякий раз я верила каждому его слову.
— Похоже, в конце концов он разочаровал тебя всерьёз, — тихо сказал Ли.
Фейт упрямо замотала головой:
— Ты не понимаешь. Он не ставил себе цели обдурить людей. И никаких мошеннических схем не разрабатывал. Он искренне верил в то, что его идеи ценные и они сработают. Но они не срабатывали, и мы переезжали. Денег никогда не было. Господи, мы столько раз ночевали в машине! Прекрасно помню, как папа заходил в рестораны с чёрного хода и вымаливал там еду. И мы, усевшись на заднее сиденье, ели. А потом он смотрел на небо и показывал мне разные созвездия. Высшего образования у него не было, но он знал о звёздах все. Говорил, что гонялся за ними всю жизнь. Ночами мы сидели в машине у обочины, и папа уверял меня, что все обязательно наладится.
— Видно, он был человеком, способным убедить любого, — заметил Ли. — Из него получился бы неплохой пиарщик.
Фейт улыбнулась:
— Я входила вместе с ним в банк, и через пять минут он уже знал каждого сотрудника по имени. Пил кофе, болтал с управляющим так, словно знал его всю жизнь. И мы выходили из банка с рекомендательным письмом и списком перспективных местных обитателей, которых отцу предстояло уговорить ввязаться в очередную авантюру. Он имел особый подход к людям. Нравился всем, у всех вызывал доверие. Потом люди, естественно, теряли свои деньги. Но и мы с отцом тоже теряли то немногое, что имели. Тут он был щепетилен. Обязательно вкладывал в дело и свои гроши. Вообще-то по-своему он был очень честным человеком.
— Кажется, ты скучаешь по нему.
— Да, скучаю, — с гордостью ответила она. — Он назвал меня Фейт и часто говорил, что, раз вера всегда рядом с ним, он не может проиграть. — Фейт закрыла глаза, и по щекам её заструились слезы.
Ли взял со стола салфетку и сунул ей в руку. Она вытерла глаза.
— Извини, — пробормотала Фейт. — Ни с кем ещё никогда об этом не говорила.
— Все нормально, Фейт. Слушатель из меня что надо.
— В Дэнни я как бы заново обрела отца, — продолжила она и откашлялась. — Они были похожи. Чувствовалась в Дэнни эдакая типично ирландская отвага. И он тоже умеет убеждать людей. Каждого насквозь видит. Знает все пути и подходы. Ни за что не отступится, пока не добьётся своего. Он многому меня научил. Не только лоббированию. Многим важным в жизни вещам. И у него, как и у меня, было трудное детство. У нас вообще много общего.
Ли улыбнулся:
— От диких планов твоего папаши до лоббирования в округе Колумбия?
— В принципе я занималась примерно тем же самым, — улыбнулась Фейт.
— Что ж, как говорится, яблоко от яблони недалеко падает.
Она впилась зубами в бублик.
— Раз уж мы затеяли исповедальный разговор, расскажи и ты о своей семье.
Ли откинулся на спинку стула.
— Четверо братьев, четыре сестры. Я был номером шесть.
— Бог ты мой! Восемь ребятишек. Твоя мама святая женщина.
— Уж сколько вкладывала в нас души и сердца, на десять жизней хватило бы.
— И все они живы-здоровы?
— Да, выросли, возмужали. Мы до сих пор очень близки. Хотя, конечно, порой приходилось туго. До сих пор помогаем друг другу чем можем. Хоть жизнь и разбросала нас по свету. Но знаешь, позвонишь, поговоришь, и на душе сразу легчает. Сейчас, конечно, не тот случай.
— Здорово. Просто здорово. Завидую тебе. — Фейт отвернулась.
Угадав её мысли, Ли подался вперёд:
— У каждой семьи свои проблемы, Фейт. Разводы, серьёзные болезни, депрессии, мы все через это прошли. Деньги тоже трудно доставались. Иногда мне хотелось быть единственным в семье ребёнком.
— Нет уж, не надо! — пылко возразила она. — Может, так иногда тебе и казалось, но лучше иметь родных. Поверь мне.
— Я это и делаю.
— Что делаешь? — не поняла Фейт.
— Стараюсь тебе поверить.
— Знаешь, для параноика, — начала она, — ты очень преуспеваешь в одном деле: умеешь быстро подружиться с человеком. Ты же совсем не знаешь меня. Может, я серийная убийца.
— Если бы ты действительно была плохим человеком, федералы упрятали бы тебя за решётку.
Фейт поставила стаканчик с кофе и очень серьёзно заговорила:
— Ценю это наблюдение. Но хочу, чтобы ты знал: никогда, ни разу в жизни, я не причинила никому физического вреда. И не считаю себя преступницей. И ещё думаю, что, если бы федералы пожелали упечь меня за решётку, они так и сделали бы. Ну вот, — промолвила она после паузы, — отношения вроде бы выяснили. Все ещё согласен лететь со мной?
— Конечно. Ты лишь разожгла во мне любопытство.
Вздохнув, Фейт покосилась в сторону коридора:
— Не смотри, но знай: к нам приближается парочка, на сто процентов агенты ФБР.
— Серьёзно?
— В отличие от тебя я не устраиваю розыгрышей по таким поводам. — Она склонилась и начала шарить в сумке. Через несколько секунд пара прошла мимо, даже не взглянув на них. — Судя по всему, Ли, они ищут мужчину и женщину. Посиди здесь, а я пойду и куплю билеты. Встретимся у выхода на посадку.
Ли колебался:
— Так, дай-ка сообразить.
— Вроде бы ты сказал, что доверяешь мне.
— Так и есть. — На секунду он представил, что перед ним стоит отец Фейт и просит денег. И черт побери, но он, Ли, лезет в карман за кошельком.
— Но всякое доверие имеет свои пределы, верно? Вот что я тебе скажу: сторожи вещи, а я пойду за билетами. Отсюда хорошо просматривается выход. Если я вдруг вздумаю ускользнуть, ты сможешь меня догнать. Уверена, ты бегаешь куда быстрее меня. — Фейт поднялась. — Теперь, надеюсь, ты понимаешь, что я не позову людей из ФБР?
Она пристально смотрела на него ещё секунду-другую, пытаясь угадать, внял ли он её логике.
— Ладно.
— Кстати, как твоё новое имя? Мне нужно знать, чтобы купить билет.
— Чарльз Райт.
Фейт подмигнула ему:
— И твои друзья называют тебя просто Чак, верно?
Ли нервно улыбнулся, а Фейт отошла и исчезла в толпе.
Едва она скрылась из виду, как Ли пожалел о своём решении. Да, конечно, Фейт оставила свою сумку, но там лишь одежда, которую он дал ей. Дамскую сумочку она прихватила с собой, а это означает, что при ней сейчас и деньги, и удостоверение личности на вымышленную фамилию. Чего ещё надо?.. Точно, отсюда прекрасно просматривается выход на поле, но что, если Фейт улизнёт через главный вход? Что, если сейчас
