Мужчина лежал ничком возле надгробия и напевал мертвой женщине ирландскую песенку. Ту же самую песенку Аннабель слышала от отца еще совсем малышкой — что-то о мечтах и изумрудной стране, где Он и Она любят друг друга. Прислушиваясь к словам, Аннабель вдруг почувствовала, что по щекам — вопреки ее воле — катятся слезы. Потом звуки стихли, и она поняла, что отец сам себя убаюкал и заснул возле могилы своей жены — и матери Аннабель.
Она тихо приблизилась к могильному холмику, встала на колени с противоположной стороны от отца, который сейчас мирно посапывал, а потом сделала то, что последний разделала в детстве при посещении мессы: перекрестилась и прочитала молитву. Слезы струились по ее лицу, пока она обращалась к Богу и пыталась объяснить матери, как сильно по ней тоскует.
Аннабель молилась и причитала, пока не заболело сердце. Тогда она встала, перекрестилась в последний раз и, глядя на спящего, приняла решение.
Отец оказался на удивление легким. Он был как в полусне, поэтому к машине его пришлось нести чуть ли не на руках. Прибыв в гостиницу, Аннабель уложила его в собственном номере, а сама примостилась в соседней комнате на диванчике и так сидела, пока не раздался стук в дверь.
Пришел Стоун. Выглядел он встревоженно, и было отчего. Милтон с Рубеном попали в серьезную переделку. Закончив рассказ, Оливер бросил взгляд в сторону спальни, откуда сейчас доносился отчетливый мужской храп. Выражение лица Аннабель ясно давало понять, что любые вопросы будут крайне неуместны.
— Вы не собираетесь сегодня вернуться домой? — вместо этого поинтересовался Оливер.
— У меня нет дома, — ответила она. — А завтра мы могли бы остановиться у вас.
Следующим утром Аннабель заказала завтрак в номер. Когда ее отец вышел из спальни, его уже ждали тосты, горячий кофе и разложенная по тарелкам яичница.
— Тебе не помешает перекусить, — сухо заметила Аннабель.
Пэдди оглянулся по сторонам:
— Как я сюда попал?
— Я вчера нашла тебя возле могилы.
Он медленно кивнул, приглаживая шевелюру пятерней.
— Ясно.
— Садись и ешь.
— Анни, тебе не нужно…
— Сама знаю. Ешь давай.
Он присел за столик и под несколько глотков кофе сумел прожевать тост.
— Ну, и насколько это серьезно? — спросила Аннабель, рассматривая его изможденное серое лицо.
— Серьезней некуда. Шесть месяцев, если без терапии. Или год в стационаре. Но кому хочется лежать до самой смерти под капельницей?
— Что-нибудь надо? Деньги? Жилье?
Он откинулся на спинку стула и вытер губы салфеткой.
— Анни, ты ничего мне не должна. И я ничего у тебя брать не собираюсь.
— А зачем страдать от боли или спать в машине? Деньги найдутся, не волнуйся.
— Против боли у меня есть виски, да и грузовичок мой вполне можно назвать малобюджетным кемпером, так что я в порядке.
— Вот уж не думаю.
Пэдди нахмурился.
— Анни, я не прошу твоей жалости. Лучше продолжай меня ненавидеть, мне так проще.
— Так вот почему ты и не пытался меня разыскать?
— Разве что-то могло измениться?
— Вряд ли, — признала она.
— Вот тебе и все ответы. Напрасная трата времени.
Он поднялся и пошарил в кармане, откуда выудил пачку сигарет и зажигалку.
— Не возражаешь, надеюсь? Эти штуки уже и так успели меня прикончить.
Она помотала головой, Пэдди подошел к окну, открыл его и принялся курить, выпуская дым на улицу.
— Так что, это ты нагрела Бэггера в Атлантик-Сити?
— Я.
— Сильно?
— На миллионы.
— Место на небесах теперь тебе обеспечено, потому что нет на свете большего мерзавца.
— Все равно этого мало, — тихо сказала Аннабель.
Пэдди мрачно смотрел за окно.
— То-то и оно. Как раз денег у этой сволочи навалом. Можно выжать его досуха, а он все равно опять разжиреет, обстригая лохов, которые валом валят к нему в казино.
— Каким образом я могла бы сделать ему по-настоящему больно?
Отец повернулся к ней лицом.
— Одно из двух: надо отнять либо жизнь, либо свободу. Только так и не иначе.
— Между прочим, на убийства при отягчающих обстоятельствах не распространяется закон о давности уголовного преследования.
— У тебя есть доказательства, что он убил твою мать?
— Для суда они не годятся. Хотя я знаю, что это его рук дело.
— Я тоже.
Отец с дочерью долго смотрели друг на друга, не проронив ни слова. Наконец Пэдди сказал:
— В мире есть только два человека, которые обвели его вокруг пальца и умудрились выжить. Причем оба находятся в этой комнате.
— Ты предлагаешь заняться им сообща?
— Я хочу, чтобы он поплатился.
— Думаешь, я этого не хочу?
— Подожди, не кипятись. Ты нанесла ему удар, а вот у меня кишка оказалась тонка.
— Что-то изменилось?
— Одной ногой я уже в могиле. Другими словами, какая мне разница. Лучше получить пулю от Джерри, чем тихонечко гнить изнутри.
— Ты что предлагаешь конкретно?
— Я последнее время много об этом думал.
— Потому что теперь он сам придет за мной?
— Вот именно. К тому же у тебя, по-моему, есть команда, да?
— Была. Двоих ты знаешь… или по крайней мере слышал про них. Еще один тебе не знаком.
Пэдди щелчком послал окурок на улицу и вновь присел за столик.
— Джерри им тоже успел насолить?
— Одному уж точно. Превратил его в «овощ».
— А если тот парень тебя сдал? Может такое быть?
— Да какое там «может»… Точно сдал. Джерри сейчас в Вашингтоне, вынюхивает мой след.
— А этот Стоун… Ему верить можно?
— Он ни разу меня не подводил.
— Хорошо иметь надежного друга.
Пэдди умолк, рассеянно уставившись на недоеденный завтрак.
— У тебя силы-то найдутся? Я сама унесла ноги только потому, что продумала все до мелочей. Я не намерена лезть на рожон, чтобы мне отстрелили башку, если ты вдруг облажаешься.
— Меня всегда восхищала твоя туповатая прямота.
