вокзал престарая старушка, бедно одетая, за руку ведет четыре ребенка один меньше другого. Их останавливает жандарм и что-то видимо спрашивает. В этот момент подошел поезд. Жандарм, к моему удивлению, берет ребят за руки и направляется с ними к вагону поезда, помогает старушке взобраться по ступенькам — в вагон, а потом подает ей ее ребят. Как мне было приятно наблюдать эту картину!
Там — в СССР! Да там если бы эту старушку с детьми поезд задавил, и утопали бы они в крови, не только бы советский жандарм на них не обратил внимания, но вообще им бы никто не помог и движение бы продолжалось, как ни в чем не бывало, как будто это лежали бы не люди, а звери.
На строительных работах электрических линий мне много приходится производить измерения. На эти работы я, обыкновенно, всегда брал с собой Ивана Андреевича. Для него при измерениях была легка работа, я же имел возможность, в минуты отдыха, расспрашивать о жизни в СССР.
Однажды, перед тем как приняться за работу, мы закатили свои велосипеды во двор одного мясника. Вышел хозяин, он же мясник, и начал расспрашивать нас, что мы тут будем мерять, для чего и т. д., одним словом, завязалась легкая беседа и мы несколько во дворе задержались.
В это время на пороге дома появилась девица — барышня этак лет шестнадцати, по всей вероятности дочь мясника. На свои лета была чрезвычайно толстая и производила впечатление пивного боченка.
Советский мой помощник стал как-то пристально посматривать на интересную, но очень полную девицу. Конечно, я этому не придал никакого значения, думая про себя, что человеку, «после типичных тощих советских людей, эта хорошо выкормленная молодая особа показалась весьма занимательной, интересной, тем более, что быть может человек вообще еще не видел так полных людей, а тем паче девиц.
— Ну, знаете, Иван Андреевич, не предполагал я, что вы такой бабник, — ишь как посматривали на смазливую рожицу, — что нравится? — пытаюсь подтрунить над советским человеком, выходя из ворот.
— Знаете, Даниил Никитович — заговорил вдруг полушепотом подсоветский человек, — даю вам честное слово, если вру — пусть вот тут на месте гром меня убьет — уверяю вас, что вот эту хорошенькую, но чрезмерно жирную девицу, ей-Богу, у нас в СССР наверняка бы съели!
Январь-февраль 1938.
Словакия, Нитра.
