рассчитывая за счет проживавших у себя многочисленных иностранцев его пополнить. Это была экстренная мера, которая более в Легионе практически не повторялась. В марте 1940 г. он прибыл во французский Индокитай, Сайгон, где успешно сдал необходимые для зачисления во французскую армию экзамены. После этого его досье было отправлено во Францию на утверждение. Но его документы были захвачены немцами, занявшими Париж, и зачисление не состоялось. Тогда Елисеев поступил на работу во французскую строительную фирму. В это время японцы нанесли сокрушительный удар по колониям европейских союзников. Стало ясно, что Индокитай также не останется в стороне. Французы решили усилить свою группировку в этом регионе. Поскольку метрополия была занята немцами и перебросить войска оттуда было нельзя, французы вновь устремили свои взгляды на иностранцев. Елисеева снова вызвали в штаб французских сил в Индокитае, где он опять сдавал экзамены. Однако из-за недостаточного, по мнению экзаменаторов, знания французского языка звания капитана он не получил и стал лейтенантом Иностранного легиона. Как кадровый офицер казачьих войск армии России, он пожелал служить в кавалерийских частях Легиона. Но в Индокитае их не было — легионеры-кавалеристы находились тогда лишь в Северной Африке и Сирии. Эти колонии были отрезаны от самой Франции и Индокитая английским флотом, а «живая связь» с самой Францией прекратилась. Маршал Петен, один из лидеров коллаборционистов, согласившихся служить профашистскому правительству Виши, в то время дал полномочия генерал-губернатору Индокитая действовать по своему усмотрению в решении местных вопросов. Елисеева направили для прохождения службы в 5-й Иностранный пехотный полк Легиона, расположенный в основном в северном Вьетнаме, в Тонкине. Как пишет он сам в своей брошюре «В Индокитае против японцев и в плену у них, 1945» или «В Иностранном легионе французской армии», «Я не был огорчен, что вместо чина капитана переименован в лейтенанты. Во французской армии капитан должен командовать ротой. Я — конник. Пехотного строя не знал. Не знал и строевых уставов службы их армии. Естественно — я не мог быть командиром роты».[539] Служба для него, как офицера, не была особенно тяжела, но потребовались месяцы, чтобы Елисеев освоился в столь непривычной для себя среде. Как он писал, «я непосредственно и очень близко столкнулся с легионерами в боях и вне их, чтобы увидеть много любопытных черт, совершенно недопустимых в европейских регулярных армиях, но столь характерных для «наемных», которым являлся, по существу, Иностранный легион французской армии… Здесь 30-летний легионер, с пятилетним стажем службы, считался «мальчишкой». Средний возраст легионера был свыше 40 лет. Много было по 50 лет и старше. Конечно, люди такого возраста, изношенные физически долгой службой в тропических странах и ненормальной жизнью, как постоянная выпивка и легкая доступность туземных женщин, — эти легионеры, по большей части, уже утратили свои физические силы и выносливость и не отличались большой моральной устойчивостью. С другой стороны, суровость дисциплины при недостаточной заботливости о легионерах со стороны офицерского состава, видящего в них не «живых людей», своих соотечественников, а только «легионера номер такой-то». Все это вместе взятое не могло заложить в душе легионера никакой преданности, даже верности той стране, которую он обязан защищать не за страх, а за совесть, как ее сын. Воспитанные и приученные за всю свою долгую службу на методах борьбы с иррегулярными силами восстававших разных полудиких африканских племен — теперь они столкнулись с высокодисциплинированными, глубоко патриотично настроенными войсками японской армии, даже фанатично настроенными японцами для расовой борьбы при лозунге Азия — для азиатов».[540] Как известно, после того, как силы «Свободной Франции» совместно с американцами и англичанами в конце 1944-го — начале 1945 г. освободили от немцев французскую землю, власти Индокитая поспешили откреститься от сотрудничества с нацистами и их союзниками. Это означало начало боевых действий в Индокитае против японцев, которые не могли мириться с тем, что враждебные им силы как бы разрезали надвое контролируемую ими территорию, которая могла быть использована американцами и англичанами для удара в тыл японским армиям в Бирме и Индонезии. Поэтому в начале марта 1945 г. японцы ночной атакой разгромили почти все французские гарнизоны, потери последних были очень тяжелыми. Многие попали в концлагеря, содержание в которых было еще более ужасным, чем в нацистских. Если там для французов имелось какое-то снисхождение, то здесь ситуация мало чем отличалась от положения в ГУЛАГе и кое в чем даже превосходила ее. В отличие от других французских войск, 5-й иностранный пехотный полк Легиона после тяжелых боев прорвался сквозь окружение и стал уходить к китайской границе, к войскам маршала-националиста Чан-Кай-Ши. Три недели уходили легионеры от японцев, не желавших их отпускать и постоянно наседавших со всех сторон. Этот поход стал одним из самых сложных в жизни Федора Ивановича Елисеева. Двадцать дней безостановочного изнуряющего движения без всякого снабжения и помощи со стороны. Приходилось большую часть пути проделать по бездорожью, прорубаясь сквозь джунгли, без еды и хорошей воды. Местное население злорадно наблюдало за крахом французов, и потому легионерам, которых аборигены ненавидели особенно остро, нечего было надеяться на какое-то содействие. Второй батальон 5-го Иностранного пехотного полка легионеров, в котором служил Елисеев, отходил в арьергарде. Он прикрывал отход остальной части полка. Отход 2-го батальона больше походил на беспорядочное бегство — все-таки отвыкшие за несколько лет от боев легионеры были не готовы к такому повороту событий. Елисеев с 15 легионерами, вооруженными винтовками и 2 ручными пулеметами, подобно смертникам, прикрывали отход, в свою очередь, этого батальона на одном из горных перевалов. После упорного боя, выполнив задачу, они стали отходить в надежде пробиться к своим. Японцы, разъяренные неудачей, обстреливали их из минометов. От группы легионеров из 16 человек в живых осталось только пятеро человек, в том числе и Елисеев. Один из них, капрал-шеф Колерский, поляк, был тяжело ранен и истекал кровью. Елисеев с тремя легионерами целый день тащили его на руках, изнемогая от усталости, боев и трудного пути по джунглям. Елисеев, будучи раненым, вызвался прикрыть отход этой группы. Это было последнее, что помнили легионеры, оставляя по приказу Елисеева его самого.[541] Французское командование высоко оценило заслуги Елисеева как командира. Об этом свидетельствует «Выписка из приказа от 9 апреля 1945 года: генерал Саббатье, командующий французскими войсками в Китае — приказом по корпусу награждает Военным Крестом 2-й степени с золотой звездой на ленте Елисеева Феодора, лейтенанта 5-го пехотного полка Иностранного легиона французской армии. Офицер Легиона исключительного хладнокровия, своим спокойствием и презрением к опасности вызывал восхищение среди подчиненных во время ежедневных боев, бывших с 20 марта 1945 года. Тяжело контуженный 2 апреля 1945 года, он командовал взводом легионеров в арьергарде, прикрывая отход батальона под жестким и близким огнем противника. Числить без вести пропавшим».[542] Елисеев знал, что японцы, испытывая особую ненависть к легионерам, в плен их не брали и приканчивали холодным оружием на месте. Поэтому он, в надежде спастись, уполз подальше в джунгли. Но через полчаса вражеский пулемет заговорил у него за спиной. Японцы прочесывали джунгли и уничтожали отставших легионеров без всякой пощады. Стемнело. Пережив кошмарную бессонную ночь в джунглях, раненый, окруженный безжалостным и кровожадным противником, утром на следующий день Федор Иванович наткнулся на взвод радиосвязи японцев под командой лейтенанта Сано. Высокообразованный Сано запретил солдатам убивать Елисеева. Но, несмотря на это, Федор Иванович написал: «Вообще — я чувствую презрение и ненависть, с которыми относятся к нам японцы в массе. Мы для них — люди не только что другой расы, но и расы «низшей», которая незаконно претендует на положение высшее и которую следует всю уничтожить… а пока, до поры и до времени — ее надо как можно сильнее ущемить и поставить на должное место».[543] Как оказалось, японцы уничтожили не всех попавшихся к ним легионеров. В концлагере вместе с ним оказалось немало таких же несчастных, каким являлся и он сам. Однако, узнав, что среди пленных легионеров есть русский офицер в чине полковника, прославившийся в гражданской войне на стороне белых, японские офицеры проявили в его адрес повышенное внимание и почтение. Это вызвало среди простых легионеров большое недовольство. Однажды легионеры-немцы, которым поручалось нести вещи Елисеева, воспротивились против этого, мотивировав такой поступок тем, что они находятся в плену, а стало быть, свободны от командования над собой с его стороны. Само собой, что, когда была власть французов, бунтовщики были бы немедленно наказаны, и вообще неподчинение начальству в Легионе было большой редкостью из-за суровости грозящего наказания. Как свидетельствует сам Елисеев, «В Иностранном легионе дисциплина была особенно строгой и запрещала какое бы то ни было пререкание с офицерами Легиона».[544] Как писал Елисеев, ему неоднократно приходилось сталкиваться с тем, что офицеры иностранных армий, когда узнавали, что перед ними — бывший командир одного из лучших белогвардейских полков, относились после этого к своему собеседнику с
Вы читаете Иностранный легион
