переподготовку». По первоначальному плану, их должны были готовить пять месяцев. Однако ситуация в Алжире была такова, что им «зачли» боевой опыт при подавлении Познаньского восстания в Польше 1953 г. и событий 1956 г. в Венгрии. «Обучение» снизили до двух недель. На месте бывших советских солдат обмундировали в легионерскую форму и самолетами перебросили в сентябре 1960 г. в Константину, на борьбу против партизан в «городских джунглях». Большая часть «советских легионеров» попала в мотопехоту. Распределили их по ротам, состоявшим тогда из ста двадцати человек каждая, обучили ездить на «Виллисах». В основном, зачислили легионеров из СССР в 1-й полк Французского иностранного легиона, в котором тогда было около трех тысяч бойцов. За непродолжительное время рота Яна Сперксиса потеряла только убитыми во время уличных столкновений пятнадцать человек. В ноябре 1960 г. часть легионеров перебросили из Константины в столицу Алжира, где они три недели занимались «привычной легионерской работой» — прокладывали железнодорожные пути от склада к базе Легиона. В декабре того же года 1-й Иностранный полк Легиона перебросили на юг Алжира — в оазисы Таманрассет и Ани-Сафра, чтобы прикрывать там южные границы от проникновения арабских моджахедов со стороны Нигера и грузов оружия периода Второй мировой войны, от которого активно таким образом избавлялся СССР. Легионеры осуществляли тогда там «глухую блокаду» караванных троп, чтобы не пропустить ни грузы оружия и боеприпасов, ни моджахедов. Блокада выражалась не только в выставлении подвижных засад, но и тщательном минировании возможных путей движения алжирских караванов, постоянном воздушном наблюдении за передвижением «аборигенов». Французские каратели и их зарубежные наемники-легионеры, стремясь обезопасить себя в этом отношении от любых неожиданностей, не разбираясь, уничтожали, бомбардируя и расстреливая любые неизвестные им скопления верблюдов и людей. Время от времени легионеров снова перебрасывали в крупные алжирские города на борьбу в «каменных джунглях» — Аннабу, Оран, Хасси-Мессуд, Алжир. Борьба против городских повстанцев была чрезвычайно опасным занятием: спокойствия нигде не было — в узких улочках, на базаре, везде по легионерам могла открываться неожиданная стрельба. Попытки облав в том квартале, где произошло нападение, в девяноста девяти процентах случаев результата не давали — стрелявшие бросали оружие, из которого только что совершили нападение, на месте. Отпечатки пальцев при этом на нем отсутствовали — партизаны предусмотрительно пользовались перчатками. Так что искать особо было некого. В озлоблении легионеры избивали всех попадавшихся им молодых алжирцев и сдавали их в полицию или отвозили на свои базы, где подвергали таким чудовищным пыткам, что «гестаповцы отдыхают». По воспоминаниям того же Сперксиса, в случае попадания в облаву студента, он считался неизбежно участвовавшим в нападении. Это происходило потому, что студенчество Алжира стало «одним из локомотивов» восстания. Война тогда шла с переменным успехом — если города продолжали оставаться для французов и легионеров очень неспокойными местами, где они слабо владели ситуацией, то пустыня ими более-менее контролировалась. Здесь легионеры размещались отдельными батальонами, устраивая укрепленные лагери, защищенные минными заграждениями и проволочными из спирали Бруно. Вокруг самого лагеря расставлялись двойные посты с собаками. Каждому батальону придавалось по два легких штурмовика «Альфа Джет» и вертолет «Ягуар». Для них заранее оборудовали взлетно-посадочную полосу из специальных разборных щитов. Также наготове стояли безоткатные орудия «Хот», минометы, специальные машины, оборудованные прожекторами — на случай ночной атаки. Арабы и туареги неоднократно атаковали такие лагеря верхом, на верблюдах. Легионеры отбивали такие атаки, освещая подобную «конницу» прожекторами, обстреливая артиллерией и бомбя с воздуха. Но, несмотря на то что участник событий, Ян Сперксис, пишет о том, что «война в пустыне была для алжирцев напрасным кровопролитием», все же дальше сообщает, что легионеры использовали для рукопашных схваток штык-ножи длиной более одного метра от бельгийской винтовки «пежо» и что «против сабель арабов это было эффективно». Выходит, что не совсем уж бесплодными были действия арабов, если они все же добирались до рукопашной! Причем далее Сперксис сообщает, что лучше остальных легионеров фехтовали немцы. Какой бы ни была рукопашная схватка — потери в ней для обеих сторон неизбежны. Так что как французы, так и легионеры, здесь также несли потери, и немалые… В то же время из воспоминаний того же Сперксиса ясно, что арабы почти всегда забирали своих убитых после боя или во время него. Это лишний раз доказывает то, что схватки для легионеров даже в пустыне не были легкими. Если бы они каждый раз одерживали сокрушительные победы над «аборигенами», то у тех не было бы даже не только возможности уносить собственных убитых, но и уходить самим! Кроме того, далее Сперксис повествует о том, что «ни одна из сторон пленных не брала». Выходит, все-таки и в Сахаре случались для легионеров «неприятности»! То, что они не были единичными случаями, Сперксис пишет далее. По его же словам, легионеры неоднократно попадали к «туземцам» в плен. Здесь алжирцы вымещали карателям всю свою ненависть за их кровавую работу, вспарывая им животы и вешая легионеров на пальмы за их же собственные кишки, намотанные вокруг шеи… Понятно, что такие сцены не способствовали особому желанию продолжать войну даже и у поднаторевших в уголовных деяниях легионеров. Проявления этого легионное начальство жестоко карало, пытаясь сохранить «славный прежний боевой дух Легиона»: по собственному признанию Яна Сперксиса, «трусов-легионеров прибивали гвоздями за уши к доске и ставили в пустыне на солнцепеке». Ничего удивительного в этом нет — все «человеколюбивые конвенции» во Французском иностранном легионе практически не действовали и не действуют. Все решения, пусть даже самые кровожадные, перечеркивающие все международные соглашения «о правах человека», в Легионе принимают его командиры… И это относится не только к противнику, но и к собственным подчиненным. С другой стороны, это заставляло даже трусов подтягиваться до уровня нормальных легионеров. «Чистосердечно» Ян Сперксис пишет и о том, что легионеры в плен не брали, а захваченных в бою легкораненых алжирцев они «допрашивали, потом пристреливали». Не щадили легионеры и своих собственных раненых, по признанию Сперксиса, также их убивая. А чего с ними возиться-то? Так, в большинстве случаев, не делали даже немцы во время Второй мировой войны, за исключением зондеркоманд, состоявших из уголовников! Использовали легионеров и в крайне опасных рейдах в Нигер для уничтожения тыловых баз повстанцев, которые были удалены до ста пятидесяти километров от алжирской границы. Рейды происходили приблизительно так: легионеров сажали в десантные планеры, которые несли самолеты, отпускающие их в определенном месте. Высадившись вблизи повстанческих баз, легионеры делали свое черное дело, уничтожая там все живое, и быстро убирались обратно, хотя и здесь бывали неприятные неожиданности — нет-нет, да и случались «нештатные ситуации», когда самолеты и планеры с карателями сбивались или терпели катастрофу. Легионеры в пустыне были поставлены в исключительно тяжелые условия — их засунули туда, где настоящие французы воевать не хотели — в жгучие сахарские пески. Там невозможно было дотронуться до собственного оружия, раскалившегося от невыносимых солнечных лучей. Случались там и значительные перебои с поставками воды и вина, которыми, смешав их вместе, ненадолго снимали жажду. Ян Сперксис, участник тех боев, пишет о продолжении легионерами родившейся почти одновременно с Французским иностранным легионом традиции — отрубать пленным или просто местным жителям руки с браслетами. Среди легионеров тогда процветали грабежи мирного алжирского населения, причем они сопровождались и убийствами. На этот случай легионные маркитанты были тут как тут: они по дешевке скупали у бандитов награбленное ими… Удивляться этому не приходится — сами легионные порядки способствовали этому, так как денег на руки легионеры не получали, поскольку их направляли в банк «Кредит Легион». Почему? Все очень просто: глядишь, убьют легионера в бою враги или собственные сослуживцы, а заработанные им деньги останутся Франции! Сразу вспоминается в этой связи старый армейский анекдот о том, как командир объявляет своим «орлам» о том, что денег они не получат: «А зачем птицам деньги?» А правда, для чего? Все равно убьют… Нервные стрессы после боев легионеры снимали или традиционным пьянством, или грабежами мирных жителей, или насилиями над алжирскими женщинами. Само собой, это не добавляло уважения к Легиону среди местного населения, среди которого честь женщины всегда свято чтилась… В августе 19б1 г. 1-й Иностранный полк Легиона перебросили с крайнего юга в центральные оазисы Алжира — потрепанные карательные части нуждались в пополнении и отдыхе от кровавой работы. Однако и там им не было спокойствия — весь алжирский народ, от мала до велика, поднялся на борьбу против ненавистных оккупантов!.. В октябре 19б1 г. легионеров 1-го Иностранного полка перевели в оазис Таманрассет. День ото дня им становилось в Алжире все тяжелее. Карателей для выполнения экзекуций отчаянно не хватало, хотя, помимо легионеров, в Алжир перебросили все имеющиеся подразделения полиции и жандармерии. Тысячи гробов продолжали идти во Францию, а ее казна пустела. В ряды же борцов за независимость Алжира вставали молодые патриоты, продолжая начатое дело их отцами, дедами и братьями, и борьба не утихала. Во многом поэтому генерал де Голль, еще недавно
Вы читаете Иностранный легион
