интрижек, и мы получим три миллиона любовных приключений — а ведь порядочных женщин мы насчитали всего-навсего четыреста тысяч!
Если всемилостивый Господь, повелевающий мирами, до сих пор не устроил роду людскому вторичную головомойку, то, без сомнения, только оттого, что давно убедился в полной бесполезности первой...
Вот, значит, что такое народ! вот что такое общество, причем общество избранное!
XVI. Нравы суть плод лицемерия наций — лицемерия более или менее усовершенствованного.
XVII. Добродетель есть, быть может, не что иное, как учтивость души.
Плотская любовь — потребность, подобная голоду[72], с той лишь разницей, что есть человек хочет всегда, в любви же его аппетит дает себя знать не столь регулярно и не столь постоянно.
Любому человеку, чтобы утолить голод и жажду, довольно ломтя пеклеванного хлеба и кувшина воды, однако наша цивилизация создала кулинарное искусство.
В любви тоже есть свои ломти хлеба, но есть и то искусство, которое мы зовем кокетством, — искусство, родившееся во Франции и здесь же получившее имя.
Так вот! Разве не содрогнется любой из мужей при мысли о том, как сильно в человеке стремление разнообразить свою пищу: ведь в самых диких и отдаленных уголках туземцы, как не раз убеждались путешественники, пьют крепкие напитки и умеют приготовлять рагу?
А между тем голод порабощает человека не так сильно, как любовь, а между тем прихоти души куда более многочисленны, настоятельны и требовательны, чем прихоти желудка, а между тем все, что известно о любви из поэзии и истории, сообщает нашим холостякам страшное могущество: подобно евангельским львам, они ходят, ища, кого поглотить[73].
Пусть каждый, положа руку на сердце и порывшись в памяти, задастся вопросом, случалось ли ему когда-либо встречать мужчину, способного удовлетвориться любовью одной-единственной женщины!
Увы! как, не оскорбив чести населяющих земной шар народов, объяснить тот факт, что для удовлетворения трех миллионов пылких сердец человечество располагает всего четырьмя сотнями тысяч женщин?.. Неужели придется предположить, что к каждой даме приставлены четыре холостяка[74] и что порядочные женщины инстинктивно, сами того не ведая, действуют точно так же, как председатели королевских судов, которые по прошествии определенного ряда лет включают своих советников одного за другим в каждую из палат?..
Безрадостное решение вопроса!
А может быть, иные порядочные женщины следуют при дележе холостяков примеру льва из басни[75]?.. Как! неужели по меньшей мере половина наших алтарей не что иное, как окрашенные гробы[76]!
Или, блюдя честь французских дам, надобно допустить, что в мирное время иностранные державы, прежде всего Англия, Германия и Россия, ввозят к нам определенное количество тамошних порядочных женщин?.. Но в таком случае европейские нации поспешат восстановить равновесие, возразив, что и Франция в свой черед экспортирует в соседние страны немало красавиц.
Подобные предположения так больно оскорбляют религию и нравственность, что ради оправдания замужних женщин порядочный мужчина охотно согласится, что вдовы и девицы также повинны во всеобщей развращенности или — еще лучше — что холостяки лгут.
Однако о чем мы говорим? Вспомните тех мужей, которые, позоря общественные нравы, в большинстве своем ведут себя почти так же, как холостяки, и гордятся in petto[77] своими тайными похождениями.
О! в таком случае, по нашему убеждению, всякому женатому мужчине, который, как сказал бы старик Корнель, честию жены серьезно дорожит, не остается ничего другого, кроме как отправиться на поиски веревки и гвоздя: foenum habet in cornu[78].
Меж тем именно среди упомянутых четырехсот тысяч порядочных женщин придется нам с фонарем искать добродетельных француженок!.. В самом деле, наша брачная статистика позволила нам исключить из рассмотрения только те создания, которыми общество не занимается всерьез. Разве неверно, что во Франции
Что же в таком случае удивительного в знаменитой строке Буало[79] ! Строка эта отнюдь не является гиперболой и просто-напросто доказывает, что поэт глубоко постиг те непреложные факты, которые математически обоснованы в наших прискорбных Размышлениях.
Но ведь добродетельные женщины существуют!
Да, ибо есть женщины, на чью добродетель никто не покушался, и те, что умерли при первых родах (если, конечно, они вышли замуж девственницами).
Да, ибо есть женщины уродливые, как Кайфакатадари из «Тысячи и одной ночи».
Да, ибо есть женщины, которых Мирабо назвал «феями огурцов»[80] , женщины, чье тело состоит из атомов, точь-в-точь похожих на атомы, составляющие корни земляничного куста и кувшинки[81]; впрочем, внешность обманчива!..
Вдобавок, к чести нашего века, нельзя не признать, что с тех пор, как мы стали свидетелями реставрации нравственности и религии, то там, то сям попадаются женщины столь высоконравственные, столь набожные, столь ревностно исполняющие свой долг, столь прямые, столь чопорные, столь непреклонные, столь добродетельные, что... что сам Дьявол не осмелился бы бросить взгляд в их сторону; они живут в окружении четок, часословов и духовников... Тс-с-с!
Мы не станем подсчитывать женщин, добродетельных по глупости, ибо известно, что в любви все женщины умны.
Наконец, отчего не предположить, что в каких-то богом забытых уголках живут юные, прелестные и добродетельные женщины, неведомые свету.
Не называйте, однако, добродетельной ту женщину, что, борясь с невольной страстью, не дозволила возлюбленному, которого она имеет несчастье боготворить, никаких вольностей. Такая женщина наносит любящему мужу одно из самых жестоких оскорблений, какие только можно вообразить. Что остается ему от жены? Вещь без названия, живой труп. Жена этого несчастного уподобляется на брачном ложе тому гостю, которого Борджиа предостерег посреди трапезы, намекнув, что иные блюда отравлены: разом потеряв аппетит, несчастный ел через силу, а вернее, притворялся, будто ест. Он сожалел о скромном ужине, которому предпочел пир у страшного кардинала, и мечтал только об одном: чтобы праздник кончился и можно было наконец выйти из-за стола.
Итак, размышляя о женской добродетели, мы приходим к следующим выводам, из коих два последних заимствованы нами у философа-эклектика восемнадцатого столетия[82] :
XVIII. Сердце добродетельной женщины либо чересчур бедно, либо чересчур богато: она либо глупа, либо величественна.
XIX. Не исключено, что добродетель женщины зависит исключительно от ее темперамента.
XX. Самые добродетельные из женщин таят в себе что-то нецеломудренное.
XXI. «Если умный человек сомневается в верности любовницы, это в порядке вещей, но сомневаться в верности жены!.. для этого надобно быть круглым дураком».
XXII. «Мужчины были бы слишком несчастны, если бы хоть на секунду вспоминали в присутствии
