Тот путь суров Пустынею безлюднойСреди песков он странника ведетДостигнет ли изгнанник цели чудной, —Иль не дойдя бессильно упадет?Осмеянный глухой толпой людскою,Ты станешь ненавидящих любить,Питаться будешь пламенной тоскою,Ты будешь слезы собственные пить.И холодна, как лед, людская злоба!Пытаясь тщетно цепи тьмы порвать,Как ложа ласк, ты будешь жаждать гроба,Ты будешь смерть, как друга, призывать!»И отвечал мечтатель благородный:«Не страшен мне бездушной злобы лед,Любовью я согрею мрак холодный.Я в путь хочу! Хочу идти вперед!»И долго Тень безмолвие хранила,Печальна и страдальчески-бледна.И в Небесах, из темных туч, унылоВзошла кроваво-красная Луна.И говорила Тень:«Себя отринуть,Себя забыть — избраннику легко.Но тех, с кем жизнь связал, навек покинуть,От них уйти куда-то далеко, —Навек со всем, что дорого расстаться,Оставить свой очаг, жену, детей,И много дней, и много лет скитаться,В чужой стране, среди чужих людей, —Какая скорбь! И ты ее узнаешь!И пусть тебе отчизна дорога,Пусть ты ее, любя, благословляешь,Она тебя отвергнет, как врага!Придет ли день, ты будешь жаждать ночи,Придет ли ночь, ты будешь ждать утра,И всюду зло, и нет нигде добра,И скрыть нельзя заплаканные очи!И ты поймешь, как горек хлеб чужой,Как тяжелы чужих домов ступени,Поднимешься — в борьбе с самим собой,И вниз пойдешь — своей стыдяся тени.О, ужас, о, мучительный позор:Выпрашивает милостыню — Гений!»И Данте отвечал, потупя взор:«Я принимаю бремя всех мучений!». . . . . . . . . . . . . . . . . . . .И Тень его отметила перстом,И вдруг ушла, в беззвучии рыдая,И Данте в путь пошел, изнемогаяПод никому невидимым крестом.
Погибшие
(два отрывка из поэмы)
1Уж ночь. Калитка заперта.Аллея длинная пуста.Окован бледною Луной,Весь парк уснул во мгле ночной.Весь парк не шелохнет листом.И заколдован старый дом.Могильны окна, лишь одноМерцаньем свеч озарено.Не спит — изгнанник средь людей, —И мысли друг, — и враг страстей.Он в час любви, объятий, сновЧитает книги мудрецов.Он слышит, как плывет Луна,Как дышит, шепчет тишина.
