князь Мещерский, сенатор Белецкий, председатель Государственного Совета Щегловитов и петроградский митрополит Питирим. Все эти люди стали творцами политики, поскольку, по словам министра внутренних дел А. Д. Протопопова, занявшего этот пост при активнейшем содействии Распутина, «всюду было будто бы начальство, которое распоряжалось, и этого начальства было много. Но общей воли, плана, системы не было и быть не могло при общей розни среди исполнительной власти и при отсутствии законодательной работы и действительного контроля за работой министров».
Кризис власти был налицо. Особенно ярко проявилось это, когда 20 января 1916 года премьер- министром стал Б. В. Штюрмер. И, конечно же, эта перемена не дала ровным счетом ничего, ибо в начале 1916 года измотанная, истекающая кровью армия, потерявшая убитыми, ранеными и пленными около четырех миллионов человек, отступившая на сотни верст в глубь страны, перестала верить в победу и не понимала, почему и за что идет эта война. В равной мере ненавистной становилась война и для всего общества.
Историк, литературовед и издатель М. К. Лемке, ушедший на фронт в звании штабс-капитана и волею судьбы оказавшийся в ставке, писал в своем дневнике 27 января 1916 года: «Когда сидишь в ставке, веришь, что армия воюет, как умеет и может; когда бываешь в Петрограде, в Москве, вообще в тылу, видишь, что вся страна ворует. „Черт с ними со всеми, лишь бы сейчас урвать“, – вот девиз нашего массового и государственного вора.
Страна, в которой можно открыто проситься в тыл, где официально можно хлопотать о зачислении на фабрику или завод вместо отправки в армию, где можно подавать рапорты о перечислении из строя в рабочие роты и обозы, – такая страна не увидит светлого в близком будущем… такая страна обречена на глубокое падение. Страна, где каждый видит в другом источник материальной эксплуатации, где никто не может заставить власть быть сколько-нибудь честной, – такая страна не смеет мечтать о почетном существовании.
Вот к чему привели Россию Романовы! Что они погибнут, и притом очень скоро, – это ясно».
«Так что же делать?» – спрашивал Лемке. И отвечал: «Надо мужественно вступать в борьбу за спасение страны от самой себя и нести крест ради молодого поколения».
Что дела обстоят именно так, понимали многие – и будущие «белые», и будущие «красные», – да только ответ на вопрос: «Кого и как спасать в этой стране?», давали они совершенно по-разному.
То же самое – «мужественно вступать в борьбу за спасение страны от самой себя» – исповедовали и другие русские патриоты. И у многих из них спасение России напрямую связывалось с уничтожением главного «демона зла» – Распутина. Против него, против группировавшихся вокруг него министров, против императрицы, изображавшейся немецкой шпионкой на русском троне, сплотились почти все оппозиционные самодержавию силы. 1 ноября 1916 года на заседании Государственной думы лидер кадетской партии и так называемого «прогрессивного блока», состоявшего из трехсот депутатов правого крыла, приват-доцент по русской истории П. Н. Милюков открыто обвинил Штюрмера в пособничестве неприятелю и был поддержан всей Думой. Николай II пошел на уступки и уволил Штюрмера, как человека, не способного отстоять не только линию правительства, но и самого себя. Премьер-министром был назначен А. Ф. Трепов, доказавший еще в 1905 году, что чего другого, а твердости ему не занимать. Но оказалось, что одной твердости недостаточно, а других необходимых качеств у Трепова не было. Довольно неожиданно для царя союзниками Думы стали некоторые из его собственных родственников. Богобоязненная и милосердная Елизавета Федоровна, никогда не остававшаяся в стороне, если видела какую-нибудь несправедливость, в начале декабря 1916 года сказала Николаю II: «Распутин раздражает общество и, компрометируя царскую семью, ведет династию к гибели». Присутствовавшая при сем Александра Федоровна решительно попросила сестру никогда более этого вопроса не касаться. Эта встреча оказалась последней в их жизни.
И уж совсем непредвиденным оказалось для Николая письмо из Лондона, от Великого князя Михаила Михайловича, мужа внучки Пушкина, графини Меренберг: «Я только что возвратился из Букингемского дворца. Жоржи (король Англии Георг V, двоюродный брат Николая II. –
Великий князь Николай Михайлович, по просьбе Марии Федоровны и сестер императора Ольги и Ксении, тоже обратился к царю с письмом. «Ты находишься накануне эры новых волнений, скажу больше – накануне эры покушений. Поверь мне, если я так напираю на твое собственное освобождение от создавшихся оков, то я это делаю не из личных побуждений, а только ради надежды и упования спасти тебя, твой престол и нашу дорогую Родину от самых тяжких и непоправимых последствий».
Из письма следует, что и мать Николая II, и его сестры Ольга и Ксения, и единомышленник Ксении, ее муж Великий князь Александр Михайлович, а значит, и все другие «Михайловичи» – дружный и сплоченный многочисленный и могущественный клан – также разделяли эту озабоченность.
Не остался в стороне и брат Николая II Михаил, который в 1916 году вернулся с фронта в Гатчину и занял должность генерал-инспектора кавалерии, сдав свою дивизию князю Д. П. Багратиону. И Михаил, и его жена, теперь уже принятая при дворе, тоже были противниками Распутина. Однако Николай II, как и прежде, все эти просьбы, наставления, заклинания и поучения оставил без внимания. Тогда среди его родственников нашлись смелые молодые люди, которые решились на убийство Распутина.
Убийство «Святого черта»
В главе о Николае I уже рассказывалось о внебрачном сыне внучки Кутузова Елизаветы Федоровны Тизенгаузен и прусского короля Фридриха-Вильгельма III, дочь которого была русской императрицей, женой Николая I. Мальчик, привезенный в Россию под именем Феликса Форгача, приходился императрице единокровным братом. Разумеется, что это не афишировалось, и когда в 1836 году Феликса определили в артиллерийское училище, ему дали фамилию Эльстон.
При покровительстве двух императоров – Николая I и Александра II – служба его шла весьма успешно, может быть, еще и потому что он довольно долго не был женат и отыскал себе невесту на тридцатом году, будучи уже полковником артиллерии. Его невестой стала дочь генерала от артиллерии, члена Государственного Совета Сергея Павловича Сумарокова – Елена Сергеевна. Генерал был внучатый племянник знаменитого драматурга А. П. Сумарокова, род которого традиционно роднился с аристократической российской и европейской элитой.
Когда Феликс Эльстон получил согласие на брак, две старшие дочери генерала уже были замужем. Зоя Сергеевна была княгиней Оболенской, а Мария Сергеевна – княгиней Голицыной. Как только в царской семье узнали о предстоящей свадьбе, генерала С. П. Сумарокова сразу возвели в графское достоинство, а еще через двенадцать дней указом передали этот титул и Феликсу Николаевичу, повелев ему впредь именоваться – «графом Сумароковым-Эльстон». Вскоре у молодых супругов родился сын, названный Феликсом. Это имя стало затем традиционным в семье. Когда Феликс Феликсович в 1882 году женился на княжне Зинаиде Николаевне Юсуповой, в роде Юсуповых не было ни одного представителя по мужской линии. И потому мужу З. Н. Юсуповой, Феликсу Феликсовичу Сумарокову-Эльстон, императорским указом, изданным в 1891 году, было велено именоваться «князем Юсуповым, графом Сумароковым-Эльстон». Соответственно, право на этот двойной титул получали и их дети.
11 марта 1887 года у Зинаиды Николаевны и Феликса Феликсовича родился сын, которого назвали, конечно же, Феликсом, именуя его, чуть-чуть в шутку, но и с очевидным подтекстом, «Феликсом III». И, нужно сказать, Феликс III с малых лет почитал себя особой царской крови, как мы теперь знаем, не без достаточных к тому оснований. Из-за своего более чем неординарного происхождения он с малых лет был близок к царской семье и дружил с детьми Николая II и многих Великих князей. Феликс Юсупов получил прекрасное образование, завершив курс наук в Оксфорде.
Возвратившись из Англии, Феликс III, очень красивый, молодой, баснословно богатый князь, стал добиваться руки Великой княжны Ирины Александровны – дочери Великого князя Александра Михайловича и родной сестры Николая II Ксении. Свадьба 18-летней Ирины и Феликса, которому шел 27-й год, состоялась 9 февраля 1914 года в Аничковом дворце и была последним большим семейным праздником в доме Романовых.
В дневнике Николая II осталась об этой свадьбе такая запись: «В 2 часа Аликс и я с детьми поехали в город в Аничков на свадьбу Ирины и Феликса Юсупова. Все прошло очень хорошо. Народу было множество. Все проходили через зимний сад мимо Мама и новобрачных и так поздравляли их».
