Луиса сбежала по лестнице мимо фру Бай и дочери пастора так резво, точно ее «украшение» было обуто в бальные башмачки.
У подножья лестницы управляющий представлялся Кьеру.
— Глупейшая история, черт побери, Мадсен свалился — в самую страду… Ну, будем надеяться, все обойдется… — Кьер хлопнул нового управляющего по плечу.
— Господи прости, — заметила пасторская дочь. — Самое обыкновенное домашние животное.
Зеленый ящик погрузили в товарный вагон, а из вагона вынесли бидоны кооперативной маслобойни. Поезд уже тронулся, когда в одном из окон раздался крик какого-то крестьянина. У него не оказалось билета.
Машинист, стройный молодой человек в элегантных, обтянутых по-гусарски панталонах, подал два пальца Баю и вскочил на подножку.
Крестьянин продолжал кричать и браниться с кондуктором, который требовал с него штраф.
Все, кто стоял на платформе, несколько мгновений глядели вслед уходящему поезду.
— Гм, вот и все, — сказала пасторская дочь. И зашагала с фру Бай к залу ожидания.
— Мой управляющий, господин Хус, — сказал Кьер проходившему мимо Баю. Трое мужчин постояли молча.
Луиса-Старшенькая и Малютка-Ида наконец-то увидели друг друга и теперь взасос целовались в дверях.
— Ах, Боже мой, — приговаривала вдова. — Они не виделись целых шесть недель…
— Вам повезло, господин Хус, — объявил Бай «кавалерийским» тоном. — Вы сразу увидели наших местных дам… — Дорогие дамы, позвольте вам представить…
Девицы Абель точно по команде перестали целоваться.
— Фрекен Луиса и Ида Абель, — сказал Бай, — господин Хус.
— Моя младшенькая только что приехала из Копенгагена, — ни к селу ни к городу пояснила вдова.
— Госпожа Абель, — представил Бай. Хус поклонился.
— Фрекен Линде, — так звали дочь пастора, — господин Хус.
Дочь пастора кивнула.
— И моя жена, — заключил Бай.
Хус сказал несколько слов, и все вошли в помещение вокзала, чтобы получить багаж:.
Кьер увез управляющего. Остальные отправились по домам пешком. Выйдя на дорогу, хватились фрекен Иенсен.
Она задумчиво стояла на платформе, прислонившись к столбу семафора.
— Фрекен Иенсен, — окликнула с дороги дочь пастора. Фрекен Иенсен вздрогнула. Настроение фрекен Иенсен всегда омрачалось при виде полотна железной дороги. Она не любила, когда «кто-нибудь уезжает».
— Очень приятный человек! — сказала фру Абель.
— Самый обыкновенный управляющий, — отозвалась дочь пастора. Она шла с фру Бай, подхватив ее под локоть. — А руки у него хороши.
Птенчики шли позади, перебраниваясь между собой.
— Ого, как вы несетесь, фрекен Иенсен, — сказала дочь пастора. Фрекен Иенсен, точно коза, скакала впереди через лужи. Осенняя слякоть вынуждала ее высоко задирать юбку над тощими девичьими ногами.
Они миновали опушку рощи. У поворота фру Бай попрощалась со своими спутницами.
— Какая вы маленькая и хорошенькая в этой огромной шали, моя прелесть, — сказала пасторская дочь и снова сгребла фру Бай в объятия.
— До свиданья…
— До свида-а-нья…
— Могла бы расщедриться на лишнее словечко, — заметила Малютка-Ида.
Дочь пастора насвистывала.
— А-а! Вот и капеллан, — сказала фру Абель. — Добрый вечер, господин капеллан… Добрый вечер…
Капеллан приподнял шляпу.
— Хотел засвидетельствовать почтение вновь прибывшим, — объявил он. — Добрый день, фрекен. С приездом.
— Спасибо, — сказала фрекен Абель.
— А у вас появился соперник, господин капеллан, — сказала фру Абель.
— Вот как? Кто же это?
— К Кьеру сегодня приехал новый управляющий — очень приятный человек. Правда, фрекен Линде?
— Еще бы!..
— Первый сорт, фрекен Линде?
— Экстра-класс, — ответила дочь пастора. Пасторская дочь и капеллан в присутствии посторонних всегда изъяснялись на жаргоне. Оба пороли всякий вздор и до упаду хохотали над собственными глупостями.
С тех пор как фрекен Линде однажды в воскресенье едва не рассмешила капеллана, читавшего с кафедры «Отче наш», она никогда не ходила в церковь, если проповедь читал капеллан.
— Фрекен Иенсен мчится так, словно ей вставили фитиль в одно место, — сказал капеллан.
Фрекен Иенсен по-прежнему маячила далеко впереди…
— Ну, знаете, Андерсен. — Фрекен Линде так и покатилась со смеху. — Вы, кажется, хотите перещеголять самого Хольберга.
Они подошли к пасторской усадьбе — первой усадьбе от проселка. У калитки дочь пастора и капеллан попрощались с дамами Абель.
— До свиданья, фрекен Иенсен! — крикнула фрекен Линде. В ответ с дороги донесся слабый писк.
— Так что же он за человек? — спросил капеллан, когда они очутились в саду. Теперь он говорил совсем другим тоном.
— Бог мой, — сказала фрекен Линде. — Вполне заурядный, добропорядочный агроном.
Они молча пошли через сад.
— Хм, — буркнула фрекен Ида. Семейство Абель нагнало наконец фрекен Иенсен, которая поджидала дам в том месте, где было посуше. — Проглотила небось, что
Они прошли еще несколько шагов.
— Разные бывают на свете люди, — заметила фрекен Иенсен.
— Само собой, — подтвердила фру Абель.
— Мне не доставляет никакого удовольствия видеться с членами этой семьи, — сказала фрекен Иенсен. — Я стараюсь держаться от них подальше.
Фрекен Иенсен стала «держаться подальше» от семьи Линде всего неделю тому назад — с тех самых пор, как пастор произнес злополучные
— Фру Абель, — говорила фрекен Иенсен. — Ну что остается одинокой женщине? Я это и сказала пастору. Господин пастор, сказала я, вы покровительствуете частной школе… поэтому родители и посылают туда детей… Если бы вы знали, что он мне ответил, фру Абель! Больше я никогда в жизни не заикнусь пастору Линде о пособии… Приходский совет отнял половину пособия у моего института (фрекен Иенсен произносила «инститот»). Я исполню свой долг до конца — даже если меня лишат и второй половины. Но пастору Линде я больше никогда в жизни не заикнусь о пособии…
Три дамы свернули на узкую тропинку, которая вела к «усадьбе» — старому выкрашенному в белый цвет дому с двумя флигелями.
Вдова Абель жила в правом флигеле, «институт» фрекен Иенсен помещался в левом.
— Подумать только, они обе снова под моим крылышком, — сказала вдова. Во дворе они простились с
