Проклиная все на свете, я с трудом развернулся на узенькой городской улочке. Зато у почты – она находилась на центральной площади Добоя – никакой тесноты не наблюдалось. В предобеденный час площадь была пуста.
Адрес доктора Булатовича оказался только в старой, еще довоенной телефонной книге.
– Ну вот! – Йованка ткнула пальцем в страницу. – Он живет в Маглае. Я даже помню ту улицу, мы проезжали по ней.
– Ты же ничего не помнишь, – не сдержался я, с тоской представив себе обратную дорогу.
– Сегодняшнее утро хорошо помню.
Через полчаса мы снова были в Маглае. Доктор Булатович жил в небольшой вилле, окруженной старым садом. И дом, и сад выглядели запущенными. О небритом старичке, открывшем нам двери, можно было сказать то же самое. Свитер на нем был заношенный, брюки в застарелых пятнах.
– Это он, – жарко шепнула мне Йованка после короткого разговора с доктором. – Ну, с Богом, Малкош!
Я начал с того, что предъявил удостоверение. Доктор даже не заглянул в него. Мы прошли в большую прихожую, такую же запущенную, как ее хозяин. Все в ней было старое – и мебель, и обои, и кот, дремавший в ободранном кресле. Этот негодяй, изодравший когтями всю мягкую мебель в холле, возможно, видел во сне другие времена и совсем другую жизнь.
– Я частный детектив, – сообщил я доктору. – Я ищу тех, кто помнит одну женщину. Она лечилась в вашей клинике, доктор, весной девяносто шестого.
– В моей? А вы ничего не путаете?… Это у доктора Стояновича была частная клиника. Я в ней действительно подрабатывал, но лучше бы вам обратиться к господину Стояновичу, я уже старый, я мало что помню…
– А где его можно найти?
– После того как клинику сожгли, он уехал, кажется, в Хорватию.
– Но пожар, как мне показалось, случился недавно, а в девяносто шестом клиника еще работала…
– Еще как работала! – согласился доктор. – У нас было много раненых. Мины, грабежи, знаете… А я хирург. Пока воевали, Стоянович и его клиника были нужны всем. А после войны люди пошли молиться, одни в мечети, другие в церкви. Богу не нужны гинекологи, молодой человек. Клинику сожгли…
– Я спрошу его об окнах, – тихо сказала Йованка.
Она взяла лежавший на столе карандаш и газету, на полях которой начала рисовать. И чем дольше это продолжалось, тем удивленней становилось лицо доктора.
– Вы тоже лежали в нашей клинике? Такая решетка была на окнах первого этажа, где палаты «люкс»… Да, и окна там были вот такие, как в старинных замках. Стоянович обожал все изысканное… А что у нее было, у той, кого вы разыскиваете?
– Осколочное ранение головы и, возможно, воспаление легких.
– А как она к нам попала и почему именно к нам?
Мне показалось, доктор Булатович мог и не задавать этих вопросов. Судя по всему, старческим маразмом он не страдал.
– Ее привезли польские солдаты. А почему… Это я и хочу узнать.
– Не проще ли спросить у поляков?
– Я уже спрашивал, – уклончиво ответил я. – Вы помните ту женщину?
Старик ненадолго задумался. Может быть, над тем, не стоит ли ему все-таки сослаться на слабеющую с годами память. Он смотрел на Йованку и, похоже, действительно не узнавал ее. Или делал вид, что не узнает.
– Была такая, – решился наконец доктор. – Но ею занимался сам шеф. Я только консультировал. Голова, знаете ли, – усмехнулся он, – не совсем по профилю клиники. У Стояновича занимались другими органами. А что касается той девушки, то ей скорее нужен был невропатолог.
– Вы не могли бы рассказать о ней поподробней. Для меня очень важно.
Доктор Булатович глянул на меня исподлобья:
– Догадываюсь. Раз уж вы приехали сюда из Польши… А собственно, почему она вас так интересует?
– Да расскажи ты ему, – дернула меня за рукав Йованка.
И я рассказал доктору Булатовичу об амнезии Йованки, о ее больном ребенке и неизвестном отце, который был единственным шансом спасения Оли. Переводившая меня Йованка держалась молодцом. Ее волнение выдавал только легкий румянец на щеках.
– А почему вам не помогают ваши соотечественники? Дело-то, по-моему, благое и совершенно ясное.
– И тем ни менее. Раненая попадает не в городской госпиталь, а в частную клинику. Почему?
Весной девяносто шестого больницы в Боснии уже не были переполнены. Война кончилась. В чем дело, доктор?
Старик пожал плечами:
– Ну… видимо, они не понимали, что делают. Я говорю о миротворцах. – Он усмехнулся и продолжил: – Или как раз наоборот…
– Что вы имеете в виду?
– Ваши военные иногда привозили своих девушек к доктору Стояновичу. Только не раненых, а чтобы проверить…
– Беременны ли они?
Доктор Булатович задумчиво посмотрел на меня:
– Бывало и такое. Но чаще военных интересовало их собственное здоровье. Доктор Стоянович лечил и венерические заболевания… Она что, действительно ничего не помнит, ваша женщина?
– Помнит, как к ней в палату приходил польский солдат. В вашу клинику доступ был свободный?
– Не сказал бы, – покачал головой доктор. – Кажется, я помню этого поляка. – Он подумал и добавил: – И девушку… Минно-взрывная травма, глубокий шок, да к тому же сильное физическое истощение. Она была вся в грязи и бредила…
– Кто ее привез.
– Да вроде бы военные… Да-да! Три солдата.
– С ними не было офицера?
Доктор развел руками.
– Вы не разговаривали с ними?
– Ну как же! – оживился доктор Булатович. – Офицеры, как правило, владеют английским, а трое двух слов связать не могли. И по-сербски они не говорили… Я вспомнил! Старшим у них был сержант. А тот, который приходил к пациентке, кажется, был капралом.
– И часто он бывал у нее?
– Помилосердствуйте, столько времени прошло!.. Да, ходил. Медсестры судачили о нем… О тех двух девушках тоже. Их ведь было двое, молодой человек.
– Двое?!
– Двое, двое, я отлично помню. Я ведь принимал их. Та, вторая, в тот же день сбежала из клиники. У нее было касательное ранение бедра. Пулевое. Ничего страшного, большая царапина по сути дела. Ей только сделали перевязку и ввели противостолбнячную сыворотку.
– У нее было пулевое ранение? Вы не ошиблись, доктор, не осколочное?
Доктор Булатович укоризненно покачал головой:
– Молодой человек, память, пожалуй, единственное, что у меня еще не отобрали. Этот дом уже фактически не мой… – Старик тягостно вздохнул, зашаркал к креслу. – Она была плоха, очень плоха, – пробормотал он, с трудом садясь в него.
– Кто, та, которая сбежала? – Честно говоря, я запутался: слишком много девушек сразу толклись в моей голове в эту минуту.
Доктор Булатович удивленно поднял брови:
– Да нет же, та, которая осталась.
– А та, другая, она нуждалась в госпитализации?
