– Я тоже. А поскольку я рационалист и все человечество спасать не привык и не намерен, то начну скромно. С наших.
– Пассажиров? – уточнил магун.
– Не будь ребенком, Дебрен. Веретено рухнуло с высоты четырех миль. На скалы и горный лес, наверняка сосновый. Характер леса очень существенен. Ведь сосну не случайно срубают на палицы и палисады, потому что эти предметы на острия похожи. И ей свойственно расти отдельно стоящим стволом, притом почти строго вертикально. Я рад, что мне не придется видеть людей, свалившихся с неба на такие иглы.
– К счастью, мертвых, – утешил собравшихся Клейхунс. – Из предварительных экспериментов с яблоками я знаю, что чем длиннее путь падения, тем быстрее летит падающее тело. А при скорости сто миль в клепсидру любое живое существо неизбежно погибает. Поэтому большая птица, скажем, орел, не летает быстрее маленьких, хотя теоретически, как превышающий их размером порой в несколько десятков раз, мог бы. Но орел умен и знает, что при сотне миль в клепсидру воздух, попадающий в клюв, разорвал бы его в клочья как пузырь, который надувают изо всех сил.
– Пассажиры наверняка уже трупы, – подытожил Герсельбрюкер. – Им мы не поможем. Зато нашим людям можем помочь.
– Думаете, с релейной станцией тоже случилось что-то скверное? – нахмурился Дебрен.
– И это не исключено. Но не в том дело. Я имею в виду фирму. Знаешь, что будет, Дебрен, если разойдется весть, что мы потеряли людей в четырех милях над землей? Что в полете у них легкие разорвало, разнесло покойников на лоскуты, как лягушек, которых озорники через соломинку надувают, а потом трупы на сосны накололо или о скалы разбило? Телепортганза понесет колоссальные убытки, возможно, даже обанкротится. Сотни высококвалифицированных чародеев лишатся работы. И другой не найдут, потому что каждый по отдельности мало что значит, как отдельная зубчатка у башенных часов. Полетит в тартарары их карьера. Семьи впадут в нужду. Дочери пойдут на панель, а сыновья, если посчастливится, сделаются ночными сторожами. Отчаяние и разруха. Мы не можем этого допустить.
– Я не изучу природы падения яблок, – добавил побледневший Клейхунс. – О Махрусе милосердный, какое горе, какое несчастье! Пекмут, придумай что-нибудь!
– Слишком поздно, – неожиданно усмехнулся телепортовик. Усмешка была хитрая.
– Слишком поздно? Значит, всем нам придется пойти по миру с сумой?
– Поздно придумывать, – пожал плечами Герсельбрюкер. – Если бы я ждал, когда случится несчастье, и только потом принимался придумывать способ его предотвращения, то я был бы жопа, а не руководитель лучшего в мире телепортодрома. Ты думаешь, зачем я сюда Дебрена притащил?
– Ну… не знаю.
Дебрен тоже не знал. Но уже давно потерял надежду, что ему удастся долго пребывать в благом неведении.
– Если где-то творится что-то неладное и неизвестно, что именно, то кого умнее всего послать? – Пекмут хитро усмехнулся. – Кто лучше других продерется сквозь дебри неведения?
– Мэтр. – Дебрен посмотрел ему в глаза. – Это же пятьсот миль с гаком. Прежде чем я до места доберусь… Самой быстрой конной эстафете на это потребуется…
– Кто обучается настолько быстро, чтобы овладеть искусством управления веретеном? – Дебрен побледнел. – Кто знаком с трансферами в достаточной степени, чтобы не бормотать о самоубийственном прыжке из 'кишки', а согласиться с мыслью, что это немного рискованный, необычный и не практиковавшийся до сих пор прием, чтобы быстро добраться до места?
– О Боже, – простонал Клейхунс.
– Не смотри на меня так, магун. Ты прекрасно знаешь, что я не собираюсь убить тебя таким коварным и изысканным способом. Не знаю, есть ли кто-нибудь, кто любит тебя пуще жизни, но голову дам на отсечение, что даже этот некто не молился бы так страстно о целостности твоих костей, как буду молиться я. Потому что ты нужен мне живой и невредимый на той горе.
– Это безумие, – назвал вещи своими именами Дебрен.
– Это единственный способ опередить других.
– Не преувеличивайте, мэтр. Конкуренты, возможно, и не спят, но даже нам потребовались записи из черного ящика, чтобы узнать, что веретено вообще упало, не говоря уж о месте катастрофы. Чернуха – наверняка самая высокая в районе гора, потому что релейные станции ставят именно на таких. Сейчас зима, ни один здравомыслящий человек по горам не лазит. Ручаюсь, что до весны ни один туземец не найдет ни остова разбитого веретена, ни тел пассажиров.
– Да? – скривился Герсельбрюкер. – Это ужасно. Ты помнишь, как мы тебя принимали? Наш душист, а по совместительству мой советник по личным вопросам, предложил тебе проделать рутинное зондирование мозга. Ты ответил ему весьма невежливым контрпредложением и угрозами, не подумав о том, что вербовка людей в настоящее время требует высокоспециализированных методов. А что, если, к примеру, управлять работой 'кишки' посадят непроверенного мага, а тот окажется извращенцем? Из тех, что любовью через зад занимаются, причем не обязательно с человеком? Не делай глупой мины, был такой случай. Я не имею права говорить, чем дело кончилось, но тебе скажу, что кончилось оно достаточно трагично. И не только для оператора. Так что давай придерживаться принципа: 'Доверяй, но проверяй'. При всем доверии, с каким я к тебе отношусь, я не мог воспрепятствовать охранной роте применить к тебе рутинные средства наблюдения.
– Куда вы клоните? – спросил Дебрен без особого дружелюбия.
– Чтобы не затягивать: мы о тебе знаем много. Например, что стоит тебе о чем-нибудь поспорить, ты непременно проигрываешь. Ты вообще вполне мог бы служить антипредсказателем. Даже трудно поверить.
– Какие-то глупости пле…
– Что, не заметил? Бывает и так. Но твое подсознание заметило.
– Вы копались в моем подсознании?! – Магун потемнел лицом. – Когда?
– Оперативных методов я тебе выдавать не намерен. Скажу только, что для деликатных эти зондирования были весьма эффективны.
– Копались в снах, – покачал головой Дебрен. – Чтоб тебя, Пекмут… Этого я от тебя не ожидал. Ни на грош этики, холера.
– Как говорят в Везирате: 'Если гора не идет к Теммо, то Теммо идет к горе', и как говорят при дворе в Зуле: 'Цель освящает средства'. А я, парень, хочешь ты этого или нет, должен знать, кто на меня работает. Хотя бы для того, чтобы таких разговоров, как этот, без нужды не вести. Возможно, там люди ждут, Дебрен. А ты согласишься. Так что не будем терять времени. Скажи 'да', и пошли дальше.
– Нет.
– Ну так пошли дальше, временно оставив в стороне неумный отказ. Наш душист в рапорте написал – ты уж не обижайся, я только цитирую, – что ты чувствительный, не способный тонущему отказать в бритве… или что-то в этом роде. Ну, во всяком случае, он имел в виду, что если рядом окажется кто-то, кого нужно спасать, то мэтр Дебрен тут же кинется ему на выручку. Особенно это касается женщин и детишек.
– Так можно сказать о каждом добром махрусианине, – угрюмо проворчал Дебрен.
– Сказать, конечно, можно. Хуже, если придется такого искать. Набегался бы человек, ох, набегался. И это счастье, потому что глупость вредна, если она слишком распространена. Ну, не об этом… Измывательство над трупами тебе тоже, наверное, претит?
– Зависит от… – буркнул магун. – Если, к примеру, случайно попался душист-зондолюб…
– В веретене душиста не было, – прервал его телепортовик. – Его вели двое веретенных, единственные кормильцы многодетных семей. Они везли дюжину путешественников, в том числе трех детей. И двух женщин. Одна была беременна.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Затем, что есть маленький шанс. Маленький, но есть. Не исключено, что 'кишка', прежде чем лопнуть, пошла вниз. И кто-то выжил. А ты, если поспешишь, кого-нибудь успеешь спасти. Это во-первых. А во- вторых, надо что-то быстро сделать с останками. Конкуренты, Дебрен, не миндальничают. Когда два года назад у одной известной перевозчицкой компании труп из веретена выпал, то другая известная компания его, труп то есть, за равновесное количество медяков выкупила у мужика, которому тот несчастный крышу
