усердная. Впрочем, не исключено, что то же самое солдаты говорят и о нем. По крайней мере, что касается усердия.
«Дельта-два, это Копье-шесть. Почему вы плететесь так медленно? По крайней мере на четыре километра отстаете от намеченного… Обозначьте свое местоположение».
Копье-шесть — это был бог, коуд Уильямс. Он кружил над их головами в «куке», Риверс — в «грирсоне», а командир полка — во втором «куке».
Командиры трех уровней гнали патруль Хофзейгера, точно стадо, от самого побережья острова Дхарма и дальше, к зловещему, затянутому туманом нагорью. Разведка доложила, что среди холмов прячутся 'раум, притесняя сельских жителей и требуя, чтобы те кормили, укрывали их и поставляли в свои ряды новых рекрутов. Но пока бандиты им не попадались. С тех пор как взвод Хофзейгера высадился из «грирсона» незадолго до рассвета, не происходило вообще ничего, кроме бесконечного надоедливого жужжания комов.
Ему хотелось схватить сразу все три кома и завопить, чтобы они заткнулись, дали ему время сообразить, что к чему, определить, где он находится, попытаться сориентироваться по чертовски неточной карте, относительно которой у него возникли сомнения, что на ней действительно изображен остров Дхарма. Ему хотелось заорать, чтобы его взводу дали возможность хоть немного передохнуть. Проклятье! Не такой уж скверный он офицер… Может, не самый лучший в полку, но учился он всегда на «отлично», а сейчас они не дают ему ни малейшего шанса проявить себя.
Один из операторов бросил на Хофзейгера сочувственный взгляд. Альт был неплохой мужик, а эти, что кружили над их головами, понятия не имели, каково тут, внизу, карабкаться по отвесному склону — сорок пять градусов, не меньше, — по вязкой глине, с трудом удерживаясь, чтобы не соскользнуть в океан, снова и снова вглядываясь вдаль, когда льет дождь, ремни врезаются в плечи, бластер с каждым шагом весит на полкилограмма больше, колючие ветки царапают кожу, а в кустарнике все время раздаются какие-то непонятные и потому пугающие звуки.
Нет, они обо всем этом понятия не имели.
— Впереди ровная местность, — шепнул ведущий ком-оператору, который шел следом за ним.
Хотя мог бы и не шептать, учитывая грохот двигателей кораблей и несмолкающую трескотню комов.
— Впереди ровная местность, — повторил оператор, обращаясь к Хофзейгеру.
Тот тупо кивнул, но, вспомнив свой собственный приказ, передал сообщение идущему сзади. Вытер пот и потянулся к кому Уильямса. Что ни говори, он тут главный.
«Копье-шесть, я Дельта-два… Значит, местоположение… Карта очень неточная… Местность труднопроходимая…»
«Дельта-два, меня не интересуют ваши оправдания! Делайте, что приказано, или я буду вынужден заменить вас!»
Испытывая страстное желание выругаться, Хофзейгер, однако, просто дважды щелкнул по микрофону — знак того, что сообщение принято — и отключил его. Ведущий снова прошептал:
— Впереди деревня. Населенная.
— Сукин сын, — пробормотал Хофзейгер. — Никакой деревни на карте и в помине нет. — И снова включил микрофон: — Копье, я Дельта-два. Будьте наготове. Перед нами деревня.
Повторив то же самое в два других кома, он пошел дальше по тропе, которую идущие впереди прорубали в густом подлеске. Тут Хофзейгера осенила блестящая идея. Обращаясь к операторам, он сказал:
— Оставайтесь пока здесь, я сам посмотрю, что там такое.
Один из операторов усмехнулся — не слабо придумано: теперь начальникам до Хофзейгера не докричаться.
Взводный сержант, твег Адеон, ждал Хофзейгера на краю жалкого кукурузного поля. Впереди лежала деревня — хижины вокруг маленькой площади, большой общественный ком в круглой деревянной кабине, единственный сборный дом с облупившейся надписью «МАГАЗИН» и длинный навес, под которым проходили деревенские собрания.
— Заметил кого-нибудь из бандитов? — спросил Хофзейгер.
Адеон покачал головой.
— Двое ребятишек, одна тощая женщина, которая выглядит так, словно она на тридцать шестом месяце беременности, и два гиптеля. Гоблинов не видно. Похоже, эта паршивая деревня больше одного бандита прокормить не в состоянии. Да и тому достанутся лишь огрызки кукурузных початков.
Гиптелями называли животных, испокон века живших на D-Камбре. Сельские жители разводили их, как своих любимцев, для охраны и в качестве едва ли не единственного источника питания — их белое мясо по вкусу напоминало свинину. Первые поселенцы завезли сюда цыплят, но те почти сразу же стали лакомой добычей маленьких змееподобных хищников, носивших название стобор.
Хофзейгер заметил мужчину, который глядел на него из хижины, но тут же спрятался обратно.
— Они знают, что мы здесь. Скажи остальным, пусть идут сюда. Окружим деревню со всех сторон и прочешем. А мы с тобой, Адеон, попытаемся вытряхнуть что-нибудь из тех, кто играет с нами в прятки.
— Если они захотят с нами разговаривать, — пробормотал Адеон.
Пятнадцать минут спустя взвод прошелся по деревне, не обнаружив никого, кроме двадцати шести испуганных крестьян: дети, женщины, старики. Это должно было насторожить опытного солдата, но Хофзейгер, увы, таковым не был. Все три кома обрушили на него поток вопросов. Начальство желало знать, что происходит, не обнаружили ли они чего-нибудь. Если да, то что, где и все такое прочее. Не обращая внимания на истерическое жужжание комов, Хофзейгер приступил к допросу одного из жителей, держа его на мушке своего пистолета. Первым делом он спросил, как того зовут.
— Эйчир, — с явной неохотой ответил крестьянин.
— А деревня как называется?
— Никак. Мы называем ее просто деревня.
— Они вроде как космополиты, — вставил один из операторов.
— Молчать! — приказал Хофзейгер. — В вашей местности есть бандиты?
— Бандиты? Не знаю, что вы имеете в виду.
— Вооруженные люди, которые отказываются повиноваться правительству, — пояснил Адеон.
— Других вооруженных людей, кроме вас, я не видел, — ответил Эйчир. — А повинуетесь вы правительству или нет, мне неизвестно.
— Врезать ему хорошенько разок, — не выдержал финф, — сразу сообразит, что сейчас не до шуток.
Хофзейгер бросил на него сердитый взгляд и снова принялся за крестьянина. Вокруг них уже собралась небольшая кучка деревенских, настороженно прислушивающихся и приглядывающихся к происходящему.
— Ты уверен, что поблизости нет бандитов?
Эйчир поджал губы, устремил взор вдаль и кивнул.
— Он лжет, — сказала женщина лет тридцати с небольшим.
Вид у нее был не такой измочаленный, как у остальных, а одежда почище и даже кое-где заштопанная.
— Кто ты?
— Меня зовут Балча.
— Ты видела бандитов?
— Конечно. Мы все их видели. Но он… — она кивнула на Эйчира, — и остальные слишком напуганы, вот и молчат.
— Почему? Мы защитим вас от них.
— И ночью тоже? — с иронией спросил Эйчир. — Вы останетесь здесь и будете следить, чтобы они не сожгли мою хижину… и меня вместе с ней?
— Ты трус, Эйчир, — презрительно бросила Балча. — Нужно доверять правительству.
Эйчир фыркнул.
— Куда ушли бандиты? — спросил Хофзейгер.
