По мере их приближения я начал беспокоиться, поскольку они были одеты в необычную форму: темные сапоги, коричневые штаны и куртки с черными нагрудными и наспинными защитными металлическими пластинами. На головах у них были старомодные тесные шлемы со стрелками, защищающими лицо, и отверстиями возле ушей. Я не мог не задаться вопросом, где Тенедос нашел деньги на такое снаряжение: оно было столь шикарно, что подошло бы и для гвардии любого короля.
Вооружены они были в основном мечами и короткими копьями, но ни у одного не было щита.
И еще одно показалось мне очень странным: хотя наступавшие солдаты были очень хорошо экипированы, двигались они как рекруты, всего лишь день-другой тому назад надевшие солдатскую форму. Они то и дело спотыкались, бестолково размахивали оружием и время от времени падали, цепляя при этом кого-нибудь из своих товарищей.
Когда они подошли еще ближе, я услышал… трудно объяснить, что это было: не боевой клич или одна из тех яростных песен, которые ревут, распаляя себя, пехотинцы, а скорее неразборчивый рев, напомнивший мне покашливание льва, выходящего на охоту и пробующего голос, перед тем как издать свой громоподобный рык.
Они с силой врезались в наши ряды, и мои солдаты в первый момент дрогнули, но тут же нанесли ответный удар. А затем начался настоящий кошмар, потому что, как только кто-нибудь из этих темных воинов получал рану или погибал, его облик тут же менялся: и броня, и сапоги мгновенно исчезали, исчезало и хорошее оружие, и воины превращались в стариков, детей и женщин. Я услышал крики ужаса, которые не могли сдержать мои солдаты.
Того и гляди, они могли удариться в панику. Я крикнул своим спутникам, чтобы они возвращались на холм, приказал Пилферну следовать за мной, выхватил меч, поднялся в стременах и дал команду атаковать.
От передовой линии нас отделяло всего лишь десятка полтора ярдов, поэтому стоило нам пришпорить коней, как мы оказались в гуще – нет, не боя, а самой настоящей свалки. Я вонзил меч в грудь ближайшему из темных воинов, и меня чуть не вырвало, так как его лицо тут же утратило зверское выражение и превратилось в добродушную физиономию услужливой лавочницы средних лет. Изо рта убитой хлынула кровь, она упала, но сразу же передо мною возник другой воин. Тут-то я увидел, что все они имели совершенно одинаковые, вытянутые, с мощными подбородками лица. Я убил и этого, он оказался десятилетним мальчиком.
Я чувствовал, что судьба сражения в этот момент висит на волоске, но тут запели трубы и справа в массу атакующих врезался мой 17-й Уланский. По ноге скользнуло лезвие меча, я почувствовал вспышку боли и зарубил противника, даже и не подумав взглянуть, кем он был на самом деле – обычным воином или одним из этих несчастных оборотней.
Сражались они очень неумело, но с величайшим ожесточением. А мы теснили их назад, теснили и убивали. Кое-кто из обыкновенных солдат Тенедоса мог бросить оружие и начать размахивать чем-нибудь белым, показывая, что сдается, но только не эти кошмарные фигуры в черной броне.
Теперь сражение достигло своего апогея, и оставалось только приложить все силы для того, чтобы исход его оказался благоприятным для нас. Я не видел ничего, кроме разлетающихся брызг крови и мелькания моего меча – он тускло сверкал в воздухе и вонзался в мягкую плоть или же с хрустом разрубал кости. Щитом я отражал вражеские удары и убивал, непрерывно убивал.
А потом убивать стало некого, и я очутился посреди поля, заваленного трупами, а армия Тенедоса отступала, сохраняя, впрочем, некоторый порядок. Даже немногочисленные уцелевшие солдаты в черном пятились назад, повинуясь призывам горнов.
Глядя на многочисленные изуродованные тела простых мирных селян, я наконец-то понял, для чего Тенедос сгонял к себе окрестных обитателей. Своим колдовством он заставил их всех измениться, превратил в гомункулусов – полагаю, что это слово будет здесь самым подходящим, – и послал против нас, оставив в их головах лишь одну мысль – убивать и умирать за него.
Я хотел забиться в палатку, сорвать с себя пропитанную кровью одежду, смыть грязь, но не мог себе этого позволить. Напротив, я приказал подать другую лошадь и скомандовал наступление, и мы двинулись вперед, неторопливо, но неудержимо оттесняя Тенедоса дальше и дальше к реке, точно так же, как он теснил нас несколько месяцев тому назад.
Мы поднялись на холмы, перед нами открылась Латана, и я понял, как Тенедос переправился через реку. В этом месте в русле Латаны было множество островов. Я вспомнил, как в давние времена проплывал через этот лабиринт на судне и восхищался умением капитана, безошибочно сворачивавшего в нужные протоки.
Сейчас эти острова были соединены между собой множеством мостов, и армия Тенедоса переходила по ним на противоположный берег, оставляя на покинутом берегу только заслон, который должен был помешать нам ворваться на переправу на плечах отступающих.
Как только последний солдат покинет этот берег, мосты исчезнут. Теперь я понял, как экс-императору удалось быстро форсировать реку с такой многочисленной армией. Мосты были построены заранее, вероятно еще в зимнем лагере, разобраны на мелкие части, а когда подошло время переправляться, Корпус волшебников за считанные минуты воспроизвел их здесь.
Значит, снова колдовство, колдовство, заполнившее весь этот день. Впрочем, такая уловка могла сработать лишь однажды.
А вот воины в черном – это совсем другое дело. Я, естественно, не знал, каким образом они появились: их мог изобрести сам Тенедос, но, пожалуй, с тем же успехом эта трансмутация могла оказаться делом самой Сайонджи. Разве не могла она оказать покровительство своему старательному слуге, невзирая даже на то, что тот стремился стать (а может быть, уже считал себя) могущественнее своей хозяйки-богини?
Все это было мне неизвестно, и я очень сомневался, что на этот вопрос смогли бы найти ответ и Симея с Синаит.
Но одно я знал наверняка.
При помощи этого колдовства Тенедос мог превратить в воина любого дряхлого старика, так что война, которую я надеялся закончить легко и быстро, только начиналась.
21
ПОХОД СИМЕИ
