– Интересные предметы вы нам предложили, – сказала она, и ее голос соответствовал габаритам. – А почему вы выбрали нашу лавку?
Я ответил совершенно честно:
– Она оказалась второй, на которую я наткнулся. В первой витрине не было выставлено ничего стоящего, и поэтому я решил, что я не получу там своей цены.
– У вас есть какой-нибудь Талант? – внезапно спросила женщина.
Я почувствовал холодок.
– О волшебстве я не имею ни малейшего представления.
Женщина нагнула голову, отчего затряслись ее многочисленные подбородки.
– Эти самоцветы очень дороги, – сказала она. – Что бы купить их, нам придется заплатить вам большие деньги. Как вы желаете совершить сделку?
– Я предпочту получить золото, причем в мелкой монете. Там, где я живу, очень трудно с разменом крупных монет, – ответил я.
– Легко нести, легко тратить, – согласилась она. – Вы намерены потратить их здесь, в Никее?
– Ваш вопрос не из тех, на которые я имею обыкновение отвечать.
– Значит, вы собираетесь путешествовать, – утвердительно произнесла женщина, как будто я своими словами удовлетворил ее любопытство. – Но не скажете мне куда.
Я покачал головой, как бы невзначай запустил руку в мешок и взялся за рукоять меча.
– Мы не желаем вам никакого вреда, – сказала женщина, – в отличие от многих других обитателей Никеи, которые сбились с ног, разыскивая мужчину с длинными белокурыми волосами, красивым лицом и крепкого сложения.
– Но это не я, – отозвался я, стараясь говорить беззаботным тоном, – поскольку я никому не причинил зла.
– В наше время, – возразила женщина, – злом является полное беззаконие.
– Это-то я видел.
– Как бы вы отнеслись к тому, если бы я сказала: наверху, в нашей собственной квартире, есть большая ванна; моя собственная ванна. Вас это могло бы заинтересовать? – спросила женщина. – А в кабинете рядом с ванной найдется пузырек с краской, которая быстро превратит белокурого человека в черноволосого. Причем человек может войти туда с длинными волосами, а выйти с короткой стрижкой.
Я пристально вглядывался в ее лицо.
– А каким может быть ваш интерес в моих делах?
Она пожала плечами:
– Нам нравится видеть наших клиентов счастливыми.
Внезапно ситуация показалась мне очень забавной, и я рассмеялся.
– Насколько все это уменьшит цену, которую вы мне заплатите?
– Ни на грош, – ответила она. – Я намеревалась предложить вам две сотни и еще семьдесят пять… – она взяла кинжал и еще раз осмотрела его, – нет, три сотни и еще семь монет золота. Это составит что-то между четвертью и половиной той цены, которую за эти драгоценные камни дадут на ювелирном рынке. Я могла бы добавить, что, если бы была бесчестной, каковой я не являюсь, или скупала бы краденое, чего я тоже не делаю, то взяла бы себе еще десять процентов от цены.
– Я слышал об этом. Мне подходят ваши условия.
– Ничего подобного вы не слышали, – отрезала женщина. – Вы боитесь змей?
Я посмотрел на нее, раскрыв глаза от удивления.
– Полагаю, не больше, чем любой разумный человек. Я без колебания убью ядовитую рептилию, но среди них много и таких, которых можно назвать друзьями человека, питающихся вредными насекомыми и другими ползучими гадами.
– Это хорошо, – заметила она. – Теперь я должна узнать, по меньшей мере, в каком направлении вы собираетесь идти.
Я был ошеломлен ее сверхъестественным напором, но решил подчиниться, хотя тут же понял, что до сих пор не решил, куда мне бежать дальше. На север? Я не знал ни единого человека в Дельте, как, впрочем, и на востоке, в пустынях. На юге, вверх по Латане, я мог бы найти кое-кого из старых товарищей, которые помогли бы мне укрыться. Но на самом деле у меня оставался только один вариант.
– Я отправлюсь на запад, – сказал я.
– Я так и думала, – серьезно произнесла женщина. – На самый дальний запад, в джунгли.
Ответом ей послужил мой безмятежный взор.
– Что ж, очень хорошо, – продолжала она. – А теперь отправляйтесь наверх и снимите эту ужасную одежду. Потом вымойтесь, а я сама займусь вашими волоса ми. – И добавила, заметив выражение моего лица: – Не тревожьтесь. Сомневаюсь, что вы сможете показать мне что-нибудь такое, чего я не видела бы давным-давно у моего мужа и шестерых сыновей. Я сказала, идите! – В ее голосе прозвучала сталь, как у сержанта, занимающегося с новобранцами, и я повиновался.
Через полчаса я был чист, а еще через полчаса оказался коротко остриженным брюнетом. Я стоял голый перед толстухой, а она вручала мне одежду. Все было чистым, хотя и не раз заштопанным; штаны принадлежали пехотинцу, рубаха была сшита из домотканого полотна, но плащ с капюшоном тоже был
