по реке, не думая ни о каких майсирцах.
– Сейчас, в Сезон Бурь? – скептически возразил я. Из-за сильного шума мне пришлось повысить голос, почти кричать. – Я ничего не понимаю в лодках.
– Зато я понимаю, – ответила она. – Когда я скрывалась от ваших… от армии, мне пришлось провести некоторое время в семье лодочников, которые всю жизнь плавали по реке.
В это время какой-то бородатый грязный солдат толкнул меня в грудь.
– Ну и телочка у тебя! – мечтательно воскликнул он. – Поделись с товарищем! – Он стоял, качаясь, почти вплотную ко мне, и изо рта у него смердело чесноком, винным перегаром и гнилыми зубами. На боку у него все еще болтался колчан со стрелами, но лука не было, а ножны были пусты.
Я пнул его ногой в живот, и он взвизгнул. Тогда я ударил его коленом в лицо, он отлетел назад, упал на мостовую, и безумное, перепуганное стадо, в которое на моих глазах превращалась армия, лишившаяся своего предводителя, тут же растоптало его.
– Вперед! – Не дожидаясь моего ответа, Симея вскочила на парапет, спрыгнула на узкую полоску илистого берега и, не задерживаясь, вскарабкалась на закачавшуюся под нею лодку. Следом за ней я перевалился через стенку, поскользнулся на берегу, чуть не свалился в воду, но Симея схватила меня за руку, и в следующее мгновение я оказался на борту.
Я видел множество обернувшихся к нам лиц, слышал крики, большинство из которых не мог разобрать, но не обратил на все это никакого внимания.
– Есть! – крикнула Симея. Она выдернула из уключины болтавшееся за кормой длинное рулевое весло и вложила его в одну из находившихся там же, на корме, уключин. – Я буду править! Толкай!
Я уперся спиной в стенку каюты и принялся отталкиваться обеими ногами от каменного откоса. Но течение сильно прижимало яхту к берегу, и она не желала поддаваться моим усилиям, а лишь качалась, но не двигалась с места.
Крики наверху стали громче; рядом со мной в палубу вонзилось копье. Я напрягся изо всех сил, Симея налегла на весло, и на этот раз течение подхватило нас, развернуло, повлекло под пролет моста, и мы поплыли прочь, вращаясь словно листок, попавший в водоворот.
– Помоги мне! – закричала Симея.
Я поспешил на корму. Мы вдвоем принялись подгребать и табанить рулевым веслом, и яхта плавно развернулась. Теперь ее нос смотрел вниз по течению, туда, куда нам нужно было попасть, и могучая река уносила нас прочь от горящего города, в спасительную ночную тьму.
Симея решила, что лучше всего будет плыть до рассвета, а на день остановиться где-нибудь подальше от берегов. Она разыскала длинный багор и поручила мне дежурить на носу и смотреть, чтобы яхта не налетела на какие-нибудь плавучие предметы. Дважды я отталкивал в сторону большие бревна, а один раз нечто показавшееся мне разбитой лодкой; она была наполовину погружена в воду и плыла, вращаясь вокруг своей оси. Я содрогнулся при мысли о том, что мы можем погибнуть, разбившись так же, и стал вдвое пристальнее вглядываться в темноту.
Наступило холодное пасмурное утро. Симея по-прежнему крепко держала в руках рулевое весло, но лицо у нее было таким же серым, как и день. Я предложил сменить ее, но она покачала головой:
– Сначала я должна показать вам, как это делается. – Оказавшись на яхте, она снова начала обращаться ко мне на «вы». – А сейчас я хочу добраться вон до того островочка. Возвращайтесь на нос и помогите причалить к берегу.
Умело пользуясь течением, Симея подвела яхту почти вплотную к острову и разглядела нечто похожее на заводь, прикрытую ветвями склонившихся к воде ив. Я поднял ветви, и наше суденышко проскользнуло в крошечную бухту, словно специально предназначенную для него. Симея велела мне взять канаты, уложенные бухтами на палубе, и привязать яхту с носа и кормы к стволам деревьев. Она даже проверила узлы, которые я завязал, и нашла их достаточно надежными.
– А теперь посмотрим, что мы спасли, – предложила она.
Яхта была небольшой, всего двадцать пять футов в длину; большую часть палубы занимала крыша каюты. Посередине крыши торчал обломок мачты. По невысокому трапу с нее можно было спуститься в кокпит, а там мы обнаружили двустворчатый застекленный люк.
Я спустился по ступенькам и открыл дверь каюты. Она оказалась небольшой, но прекрасно спланированной. Слева от лестницы находилась маленькая кухня – Симея сказала мне, что ее следует называть камбузом, – со спиртовой плитой и даже крошечной духовкой, ванна с хитрыми металлическими и резиновыми насосами и шкафы для посуды и провизии. Справа был закреплен стол, в ящиках которого лежали старые лоции и карты.
Дверца за ним вела в отхожее место (Симея потребовала, чтобы я называл его правильно – гальюн) с унитазом, снабженным даже насосом, чтобы накачивать воду в бачок.
Шкафы оказались набиты разнообразными консервированными, копчеными и обработанными магическими способами продуктами. Скорее всего, хозяин приготовил все это для бегства из Ренана.
– Похоже, на этой яхте есть все! – восхищенно воскликнула Симея у меня за спиной.
– Все, кроме одной вещи, – возразил я. – Хозяин этой яхты, очевидно, никогда не спал.
– Поднимите трап, дурачок. – Симея с каждым часом чувствовала себя все свободнее.
Оказалось, что трап был закреплен на петлях и прикрывал собою вход в спальню. Почти всю площадь в ней занимала единственная кровать. При входе я чуть не разбил голову о потолок, но стоило сделать еще шаг – и можно было уже стоять выпрямившись. На кровати были сложены аккуратной стопкой простыни и одеяла, а возле противоположной входу стенки лежало несколько подушек.
– Ну что ж, значит, здесь действительно есть все, – сказал я, зевнул и внезапно осознал, что мне очень давно не удавалось поспать; разве что вздремнуть вполглаза неполный час. Сколько же времени я так провел? Три дня? Или больше? Я почувствовал, что на меня навалилась усталость.
– Не хотите поесть?
После этих слов я ощутил еще и голод, а страх и нервное напряжение, помогавшие телу пребывать все