от Манфреда Лорда за свою информацию?
— Я прошу тебя, остерегайся Лео, пожалуйста!
— Конечно. Я буду делать, что ты говоришь, Оливер. Когда мы вновь увидимся?
— Завтра я улетаю. В пятницу вернусь. Если сможешь, позвони мне. Я буду ждать. Когда вы приедете сюда?
— Пятнадцатого марта.
— Тогда это упрощает дело.
— Упрощает!
— Нам нужно набраться терпения. Перед пятнадцатым меня обязательно пригласят к вам. Мой отец наверняка передаст со мной книгу для твоего мужа. Ты увидишь, как он будет вежлив и приветлив со мной.
Так оно и было.
В пятницу десятого марта я возвращаюсь из Эхтернаха. Уже на следующий вечер господин Лорд приглашает меня к себе. Отец на этот раз передал ему старую Библию. Он отдал ее мне в отеле. Перед этим я ему позвонил.
— У меня книга от господина Лорда, забери ее.
— А сам бы ты не мог ее привезти?
— Нет, не мог бы. Ноги моей больше не будет в твоем доме. Не спрашивай почему. Я только что был в сумасшедшем доме.
Уже четверть часа спустя мой папочка был у меня в гостинице. Он забрал книгу Манфреда Лорда и вручил мне Библию. Он был у меня в течение трех минут. Я следил по часам. Чтобы переснять страницы, на которых иголкой были сделаны метки, мне после возвращения в интернат потребовалось полночи. Я был страшно измотан. В субботу вечером я поехал во Франкфурт на Мигель-аллею. Тогда мой «ягуар» был еще у меня. Сидя перед камином, господин Лорд вновь произносит, что самые прекрасные вечера — это те, которые проводишь в узком кругу. Не так ли? Да, действительно. Он восхищается Библией. Затем буквально на какое-то мгновение Манфред Лорд оставляет нас одних.
— Когда? — тотчас же шепчет Верена.
— Где? Быстрее.
— Позвони мне.
Она достает из декольте своего платья маленький сложенный конверт.
— Что это?
— Увидишь.
В конверте я нахожу много маленьких, нежных, коротких и вьющихся волос.
Глава 6
— Это Сиена. Удивительнейшее место! Вы устали, мистер Мансфельд? Может, мне остановиться? Мы уже подъезжаем к нашему кораблю, не бойтесь! Может, хотите немного пройтись?
Где я? Что за женщина рядом со мной? Что за автомобиль?
— Вы бледны. Вам плохо?
— У меня… немного кружится голова.
— Тогда я остановлюсь. Я знаю эту местность как свои пять пальцев.
Сразу направо есть переулочек, он ведет вниз к большой площади прямо у моря.
Вот эта площадь. Огромная. Совершенно пустынная.
Солнце здесь буквально обжигает. На площади, на выгоревших фасадах уродливых неухоженных домов красуется вывешенное белье. Я бесцельно прохаживаюсь, и вдруг меня охватывает ужасный страх. Никогда в жизни я еще не испытывал такого страха. Мне вдруг показалось, что я сейчас умру. Сейчас, здесь, в это мгновение. На этой огромной площади Сиены. Я спотыкаюсь. Мне нужно вернуться в машину. Я не хочу умирать. И только не здесь, у моря, не в этой ужасной, испепеленной солнцем пустыне. Миссис Дурхам протягивает мне флакон. Я жадно опустошаю его наполовину.
— Шотландское, — говорит миссис Дурхам. — Я его всегда вожу с собой. Ну, как дела?
— Everything is ail right again. Thank you. Thanks a million![56]
— Шотландское все как рукой снимает, скажу я вам.
Как далеко мы сейчас от Пьомбино? Как далеко мы от Портоферрайо? Как далеко я сейчас от Верены? Скоро ли я ее увижу?
Глава 7
Сейчас мы прибудем в Сассетту и затем выезжаем в Сан-Винченцо. Там стоит указатель «Пьомбино»!
— Все иностранцы попадаются на эту удочку и сворачивают направо, так как совершенно не подозревают, что дорога эта — сплошные ухабины! Но мы поступим иначе: поедем дальше до Вентурина, там окажемся на первоклассной дороге — и через десять минут мы в Пьомбино, несмотря на объезд!
— Да, миссис Дурхам.
— Этот указатель в Сан-Винценцо нужно убрать, пока не починят дорогу! Уже в течение нескольких лет он стоит там. Словно для того только и поставили, чтобы сбивать с толку. Люди попадают в самую настоящую западню.
Сбить с толку. Западня. Я не могу позволить заманить себя в западню. Я должен быть живым и здоровым. В здравом рассудке. Мне сейчас нужно думать за троих. Скоро все будет нормально. Если я не позволю сбить себя с толку.
Вновь мои мысли начинают блуждать. Миссис Дурхам в это время ругается на какую-то повозку, запряженную ишаком, которую она никак не может объехать.
Я не имею права попадать в западню. Я не могу допустить, чтобы кто-то из нас троих попал в западню — Верена, Эвелин или я сам.
Одну западню я уже знаю. В воскресенье, после ужина у Манфреда Лорда, я встретил Геральдину и Ганси. Я хотел побыть один и пошел утром в лес. И там вдруг я увидел…
Они шли, взявшись за руки. Геральдина — стройная и красивая, а рядом Ганси — кособокий, скрюченный и уродливый. Оба празднично одеты, оба приветливо здороваются со мной.
— Мы собрались в церковь, — говорит Геральдина.
— С Али и Джузеппе, — говорит Ганси.
— Мы бы и Рашида взяли с удовольствием, но с его верой…
— Ты свинья, — говорю я.
Он пытается улыбнуться, но улыбка тотчас слетает с его губ.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты все прекрасно понимаешь.
— Замолчи! — Он прижимает к себе руку Геральдины, та приветливо улыбается. — Впрочем, вот что, Оливер. Ради бога, ты можешь дружить с Рашидом, если хочешь. Ты можешь даже стать его братом.
— Не собираюсь.
— Это твое дело. В таком случае у тебя вообще больше нет братьев.
— Как это понимать?
— Это значит, что я тебе больше не брат. У меня теперь есть сестра.
— Геральдина?
— Да, — говорит та, улыбаясь, — представь себе.
— Не расстраивайся, — говорит калека. — Но после несчастного случая мы с ней стали очень близки друг другу. Она ведь тоже повредила позвоночник и чуть было не сломала его.
