Для Яна, как и для всей партийной и рабочей молодежи, эти январские кровавые дни послужили хорошей школой. Они постигли истину: речей и демонстраций для свержения самодержавия недостаточно; кроме организованности и целеустремленности, нужна вооруженная сила. 21 января ЦК ЛСДРП и Федеративный комитет решили прекратить политическую стачку. В специальном воззвании ЦК ЛСДРП сформулировал основные экономические требования рабочих. На всех заводах и фабриках распространяли листовку с этими требованиями; основными из них были: восьмичасовой рабочий день; отмена сверхурочных работ; минимум зарплаты — один рубль в день, отмена штрафов; страхование от увечья, болезни и старости; отмена детского труда и труда подростков; отмена ночного труда женщин; охрана груда и улучшение санитарных условий на производстве: оплата рабочим за дни стачек:
В листовке, выпущенной ЦК ЛСДРП по поводу расстрела рабочих 13 января, озаглавленной: «Трепещите, тираны!», было сказано: «Проклятие царю и его прислужникам, убившим сотни мирных рабочих… Этим кровопийцам не избежать кары, и час расплаты с ними близок… Над залитой кровью Россией уже занимается золотая заря свободы и счастья… Вооружайтесь, товарищи!.. Смерть насильникам! Долой самодержавие! Да здравствует социал-демократия!» ЦК ЛСДРП призывал рабочих латышского края «вооружаться к будущим сражениям… И латышский рабочий класс в эту решительную минуту вместе со всеми другими народами России вступит в бой. разобьет могущество самодержавия и завоюет светлое будущее».
Революционная ЛСДРП сильно выросла в те январские дни. Экономическая стачка, будучи продолжением общей политической, сыграла огромную роль, поскольку во многих случаях удалось добиться сокращения рабочего дня на один час, увеличения заработной платы на 10–20 процентов, некоторого улучшения санитарных условий труда и даже оплаты за дни забастовки. Капиталисты были вынуждены пойти на некоторые уступки стачечникам.
По поводу огромного значения январских стачек и демонстрации, кровавой расправы с рижскими рабочими В. И. Ленин писал: «Лозунг геройского петербургского пролетариата „смерть или свобода!“ эхом перекатывается теперь по всей России. События развиваются с поразительной быстротой»[1].
В феврнле и марте опять бастовали рабочие пятидесяти рижских заводов и фабрик, отстаивая экономические требования, сформулированные ЦК ЛСДРП. В рабочем движении этих месяцев Ян Дауман был организатором стачек в Югельском, Стразденгофском и Шрейнбушском районах Риги. Своей неутомимой деятельностью он заслужил уважение и авторитет среди рабочих Риги. Затем он один из организаторов мартовских весенних стачек батраков Рижского уезда. Выросши в крестьянской семье, Ян легко находил общий язык с батраками и трудовыми крестьянами. Он умел доходчиво и просто объяснить этим людям самые сложные вещи, помочь додуматься, кто главный враг, и призывать к его уничтожению. Яну верили вместе с Дауманом, агитатором и организатором крестьянских выступлений в Дрейлинской и соседних волостях Рижского уезда, был и Альфред Афельд, пользовавшийся большой популярностью среди сельской бедноты.
В начале марта полиция и казаки напали на собрание крестьян под Ригой, избили и ранили более двухсот человек и многих арестовали. Это еще больше подхлестнуло крестьянские выступления. Дауман, Афельд и другие социал-демократы были среди организаторов демонстрации и стачки протеста рабочих Задвинья, требовавших освобождения арестованных крестьян и батраков.
Используя брожение среди крестьян (в особенности после нападения на митинг под Ригой, Дауман, Афельд и другие партийные агитаторы появлялись в церквах во время богослужения, прерывали проповедь и с церковного амвона говорили горячие революционные речи, призывая прихожан к свержению самодержавия, к борьбе против кровососов-баронов и полицейского произвола. После таких «проповедей» молодым революционерам иногда удавалось даже вывести молящихся на демонстрацию под красным знаменем. Так выглядели вошедшие тогда в революционный обиход «церковные демонстрации» крестьян.
На редкость тяжелым, но и самым главным делом в то время было создание боевых дружин и их вооружение. Эта важнейшая задача партии оказалась наиболее трудной. Не хватало опыта.
Еще в февральской листовке ЦК ЛСДРП призвал пролетариат латышского края готовиться к вооруженной борьбе. Рабочие и батраки добывали оружие любыми путями, отнимая его в баронских имениях у лесной стражи, урядников, захватывали оружие в оружейных магазинах, сами мастерили бомбы, оттачивали холодное оружие.
В апрельском воззвании к батрачеству ЦК ЛСДРП, рисуя будущий социалистический строй, при котором «вся земля, леса, рудники, фабрики и заводы, железные дороги и пароходы перейдут в собственность народа», призывал сельскохозяйственных рабочих «готовиться к решающей борьбе с самодержавием, объединиться в тайные кружки, добывать оружие». Призывы к вооруженной борьбе нашли глубокий отклик в сердце Яна Даумана. Его тогдашним настроениям крайне импонировал припев одной революционной песни: «Сражаться будем мы, пока не сбросим кандалы». Он тогда еще не мог знать, как исковеркают его жизнь кандалы.
В первомайской политической стачке, охватившей все предприятия Риги, Ян был среди рабочих, собравшихся в Верманском саду. Опять он стал свидетелем избиения рабочих казаками. Рабочие мужественно отбивались.
В середине июня Ян участвовал в организованной партией забастовке батраков. Стачка тогда охватила семнадцать крупных имений Лифляндии. Стачечники в массовых демонстрациях срывали гербы и царские портреты в волостных управлениях, уничтожали податные книги и списки рекрутов. В ответ на крестьянские демонстрации и стачки батраков помещики, охваченные страхом, стали размещать в своих имениях и замках драгун и солдат, что еще больше озлобляло народ. ЦК ЛСДРП призывал народ не щадить жандармов, казаков, шпионов и других мерзавцев, ни по каким вопросам не обращаться к правительственным властям, выбирать тайных доверенных лнц, которым бы поручалось ведение крестьянских дел.
Крестьянские выступления весною и в июне проходили под знаком требований, выработанных ЦК ЛСДРП: неприкосновенность личности и жилища, свобода выбора местожительства; отмена сословных привилегий; равноправие всех граждан; всеобщая выборность судей и присяжных; полное самоуправление в волости, уезде и губернии, выборность всех членов самоуправлений всем населением; бесплатное всеобщее школьное обучение; более справедливое перераспределение мелких земельных наделов; право охоты и рыбной ловли. Важнейшим политическим требованием было — всеобщее вооружение народа. Так партия суммировала чаяния крестьянской массы.
ЦК выдвинул также следующие требования от имени сотен тысяч батраков: минимум заработной платы — один рубль в день для батрака и 70 копеек для батрачки; отмена бесплатного труда жен батраков на помещика; десятичасовой рабочий день в страду и восьмичасовой в остальное время года; отмена сдельных работ и штрафов: отмена всякой барщины; запрет труда подростков; оплата дней болезни батрака; бесплатная медицинская помощь; ясли для детей батраков.
Состоявшийся в июле в Риге II съезд ЛСДРП совпал с новой волной стачек. Бастовали крупнейшие заводы и фабрики Риги. К ним присоединились железнодорожники, рабочие порта, трамвайщики. Опять устраивались митинги, шествия и демонстрации. Эта стачка и новое мощное выступление крестьян и батрачества подвели массы непосредственно к вооруженному восстанию.
Съезд ЛСДРП ориентировал партию на подготовку общего вооруженного восстания. В решении съезда предлагалось «неустанно готовить пролетариат к вооруженному восстанию… превращая столкновения в непрерывную партизанскую борьбу». Ян Дауман с присущей ему энергией отдается организации боевых дружин, добыче оружия. В. И. Ленин писал тогда: «Остзейские бароны организуют гражданскую войну всерьез: они прямо нанимают целые отряды, вооружают их… и размещают по своим обширным имениям» A III съезд РСДРП еще в мае постановил: «Принять самые энергичные меры к вооружению пролетариата… к непосредственному руководству восстанием».
В конце июля 1905 года Ян выступил на митинге у ворот бумажной фабрики Фейтля на Югле, неподалеку от хутора Крейпи. Полиция окружила митинг. Ян вырвался из окружения и. побежал на хутор. Однако полицейским все же удалось догнать его, и он впервые переступил порог тюрьмы. При обыске полиция обнаружила и изъяла гектограф, на котором Ян и Ане печатали прокламации. Очень тяжко переживала мать арест ее Жаниса, как звали Яна в семейном кругу.
