вытряхивать из сандалий мелкие острые камешки, больно ранившие ее миниатюрные ступни. По обе стороны от дороги до самого горизонта простирались поля, на которых выращивали сахарный тростник. Несмотря на свое однообразие, этот ландшафт постоянно менялся по мере того, как на полях созревал очередной урожай, и Аметист разглядывала его с неизменным интересом. К примеру, сейчас это была просто голая пашня, только-только приготовленная к севу.
Для чернокожих рабов, трудившихся на плантациях, начинался новый пятнадцатимесячный цикл полевых работ. Они вышли на пашню с рассветом и теперь медленно двигались длинными шеренгами, подставляя солнцу влажные от пота черные спины. Самые сильные мужчины работали в парах; издалека было видно, как при каждом движении у них под кожей перекатываются мощные мышцы. Сильные руки словно играючи обращались с тяжелыми допотопными мотыгами. Один раб делал в земле углубление примерно в два фута, в которое предстояло поместить росток тростника; его напарник шел следом и прокладывал между лунками ровную траншею. За ними женщины несли на головах корзины с золой и удобрениями. Потом в лунки опускали саженцы. Как правило, за рабами на полях наблюдали такие же чернокожие надсмотрщики, тогда как белые надсмотрщики предпочитали отсиживаться в холодке и лишь изредка появлялись на пашне.
Аметист не смогла удержать тайный вздох и молча помолилась, благодаря небо за то, что ее миновала такая ужасная доля. При виде этого изнурительного, бесконечного труда она гораздо больше дорожила даже той мизерной свободой, какую даровала ей судьба. За год девочка вполне привыкла совершать каждое утро достаточно долгое путешествие, но, когда на горизонте появлялись крыши поместья Шериданов, у нее всякий раз становилось легче на душе. Большое каменное здание с арочными окнами и изящными террасами вокруг верхних этажей мало отличалось от остальных господских домов на острове, и все же Аметист казалось, что каждая усадьба на Ямайке обладает своим, особенным очарованием.
Она уверенно направилась на задний двор, в поварню. Со времени своей памятной встречи с капитаном Стрейтом им с завидной регулярностью доставляли мешки с рисом и мукой, свидетельствовавшие о том, что «Салли» все так же успешно преодолевает заслоны береговой охраны и привозит на остров новые партии контрабандных продуктов. Аметист откладывала для себя небольшой запас, однако муки и риса оставалось довольно много, и ей удалось заключить сделку с Уильямом Шериданом, хозяином плантации: в обмен на свои продукты девочка регулярно получала молоко и свежие яйца. Обе стороны были довольны этим соглашением — если не считать многочасовой прогулки до плантации и обратно.
Благодаря столь значительной перемене в диете мать Аметист окрепла настолько, что поднялась с постели и стала снова участвовать в спектаклях, хотя по-прежнему мучилась от приступов головной боли и головокружений. Слава Богу, мистер Дуглас не возражал против того, чтобы загримированная соответствующим образом Аметист заменяла Мэриан в массовых сценах или в ролях с небольшим количеством слов, что оказалось не так уж трудно благодаря их внешнему сходству. Правда, жалованье Аметист оставалось значительно меньшим, чем у взрослых членов труппы, но она не жаловалась, а тех денег, что они приносили в дом, вполне хватало для их скромного существования. Их маленькая семья могла считать свою жизнь чрезвычайно благополучной, учитывая то, что творилось на острове. Мистер Шеридан был креолом и жил в своем поместье, тогда как большинство землевладельцев никогда не покидало берегов Англии. Они и понятия не имели о том, что их рабы, их «черное золото», попросту вымирают от голода и болезней.
Тем более удивительным казалось то, что их труппа неизменно собирала полный зал, давая представления два раза в неделю. Стремление островитян хотя бы на пару часов уйти в мир грез и позабыть о жестокой действительности помогало театру получать неплохие сборы.
В данный момент Аметист могла пожаловаться лишь на необходимость встречаться с Маркусом Петерсом, известным распутником, управляющим плантацией Шеридана. При одной мысли об этом типе ее передергивало от брезгливости. С самого первого дня она почувствовала, каким жадным, бесстыжим взглядом он пожирает ее. По мере того как Аметист из девочки превращалась в девушку, приставания Маркуса делались все откровеннее; мерзавец взял за правило подстерегать ее в самых неожиданных местах, где принимался жадно лапать своими огромными ручищами, так что Аметист с трудом удавалось ускользнуть. Пока дело не шло дальше этих неприятных стычек, однако ничего хорошего они не предвещали. Аметист не смела рассказать об этом Тилли — ведь та могла не пустить ее на плантацию. Оставалось лишь надеяться, что Маркусу самому прискучит гоняться за ней, и он оставит ее в покое. Аметист расправила плечи и решительным шагом подошла к поварне. К четырнадцати годам ее фигура окончательно утратила мальчишескую угловатость, присущую подросткам, и приняла весьма привлекательные округлые формы. Черты лица тоже изменились: в них проглядывали несомненные признаки настоящей красавицы. Невинная и чистая душой, Аметист понятия не имела о той власти над мужчинами, которую приносит с собой красота; единственным ее оружием против жестокого мира оставался доверчивый взгляд огромных фиалковых глаз и ласковая улыбка.
Девушка распахнула дверь в поварню и увидела незнакомца, приятельски болтавшего с Делси, чернокожей поварихой. От неожиданности она попятилась, готовясь обратиться в бегство.
Оба собеседника обернулись в ее сторону. Теперь Аметист без труда могла разглядеть молодого человека. Он был высок, строен и довольно красив. Темные волосы своим легким рыжеватым блеском напоминали благородное красное дерево и прекрасно сочетались с темными выразительными глазами.
Заметив, что Аметист откровенно смущена неожиданной встречей, юноша с улыбкой окинул взглядом ее чудесную фигурку, задержавшись на лице и губах.
— Входите, входите, миз Аметист! — приветливо воскликнула Делси. — Тута с нами масса Уильям Шеридан-младший. Он только что вернуться из школа!
— Неужели вы и есть Аметист Грир? — воскликнул юноша удивительно сочным и выразительным голосом.
— Да, это я, — неуверенно ответила Аметист, не понимая, что могло вызвать у юного плантатора такое удивление. — Рада познакомиться с вами, мистер Шеридан.
— Вы должны извинить мое поведение, мисс Грир, — произнес Уильям, осторожно пожимая ей руку, — но я никак не мог ожидать, что деловая леди, поставляющая продукты моему отцу благодаря связям с самым отчаянным контрабандистом на этом острове, будет выглядеть как… что она окажется… — Он умолк, не в силах найти нужные слова, и мучительно покраснел от смущения. — Словом, я крайне удивлен! — Понимая, что это невольное признание только усугубляет испытываемое ими обоими замешательство, он решил спастись бегством, прибегнув для этого к помощи поварихи: — Делси, мне нужно идти! Очень рад был познакомиться, мисс Грир! — Опрометью выскочив вон, он оставил Аметист вдвоем с Делси.
Судя по всему, повариху нисколько не удивила эта странная сцена. Она с любовью посмотрела юноше вслед и пробормотала:
— Он вырасти хороший человек. Такой красавчик… Только у креол такой красивый глаза…
Аметист невольно улыбнулась при виде простодушного восхищения, написанного на морщинистом округлом лице старой рабыни. Она явно была привязана всем сердцем к своему молодому хозяину. У рабов обычно не принято хвалиться перед чужими белыми людьми красотой своих хозяев. Что же касалось прочего, Аметист не разделяла убеждения большей части островитян, будто креолы — белые люди, родившиеся и выросшие на острове, — превосходят в чем-то всех прочих; но она не могла не согласиться, что, если бы образцом своей расы креолы избрали этого милого юношу, им действительно было бы чем гордиться.
Тем временем Делси вспомнила о делах. Не тратя больше времени на болтовню, она взялась за подойник и налила молока в принесенный Аметист котелок. В маленькую корзинку поместились четыре свежих яйца. Стакан холодного лимонада, предложенный Аметист на дорогу, стал заключительной частью их прощального ритуала.
Девушка покинула поварню, все еще размышляя над неожиданной встречей с мистером Шериданом- младшим, и не обращала внимания на тяжелые шаги у себя за спиной, пока чьи-то жадные руки не стиснули ее в грубых объятиях. От жуткой вони, исходившей изо рта невидимого противника, у Аметист перехватило дыхание. Она сразу догадалась, что это был Маркус Петерс. Стараясь уберечь свой бесценный груз, Аметист попыталась вырваться, но не тут-то было.
— Отстань от меня, болван! — выкрикнула пленница. Мерзавец подкараулил ее в тот момент, когда она
