– Герои данайские, слуги Ареса, Зевс-погубитель обрек меня на тяжкие муки. Прежде он дал мне знаменье, что я вернусь на родину, сокрушив крепкостенную Трою, а ныне велит мне, погубившему столько народа, бесславно бежать в Аргос. Стыд, друзья мои: такой народ, такое войско сражается с маленькой ратью, и конца этой войне не видать. Нас в десять раз больше, чем троянцев. Но у них доблестные союзники из других городов, они-то и не дают нам взять Илион. Девять лет миновало. Дома ждут нас супруги, и дети ждут нас дома. Дерево наших судов гниет, канаты истлели. Внемлите же мне: поспешим к кораблям и вернемся домой. Мы не возьмем Илиона.
Так говорил он, и взволновались наши сердца. Собранье заколыхалось, как колышутся волны в бурю или обширная нива во время грозы. И я увидел, как люди с воплями радости помчались к своим кораблям, поднимая огромное облако пыли. Они убеждали друг друга захватывать корабли и спускать на широкое море, очищали рвы, вынимали подпоры из-под килей, и крики жаждущих вернуться домой возносились до неба. И в это мгновенье я увидел многоумного Одиссея. Он стоял неподвижно. Он не пошел к кораблям. Печаль терзала сердце его. Внезапно, сбросив плащ, он ринулся к Агамемнону и, взяв из его рук скипетр, молча побежал к кораблям. Каждому из вождей, что попадался навстречу, он кричал:
– Остановись! Забыл ты, что нам говорил Агамемнон? Он их испытает, а после жестоко накажет. Остановись сам, и остановятся воины!
Он бил пробегающих воинов скипетром:
– Стойте, безумцы! Сядьте, несчастные трусы, взгляните на ваших царей, учитесь у них.
Наконец ему удалось подчинить их. От кораблей и шатров ахейцы устремились обратно на место народных собраний с шумом, подобным звуку морского прибоя. И тут я решил, что пора мне сказать свое слово. Там, перед всеми, в тот день я пронзительно закричал:
– Эй, Агамемнон, чем ты еще недоволен? На что ты сетуешь? Твой шатер полон золота, меди и пленниц – тех самых, что
Ахейцы слушали меня. Многие из них затаили злобу на Агамемнона за тот спор с Ахиллесом. Итак, они слушали меня. Агамемнон молчал. Но Одиссей подошел ко мне и сказал:
– Громко болтаешь, но речи твои безумны. Из всех пришедших под Трою ты самый презренный, Терсит. Ты дерзаешь оскорблять Агамемнона, вождя и владыку народов, лишь потому, что ахейцы дают ему большую долю добычи. Но я говорю и в том клянусь тебе: если когда-нибудь вновь я услышу твои безрассудные речи, то, схватив тебя, я сорву твои одеяния: хитон, плащ и все остальное и, жестоко избив, голым, в слезах, погоню к кораблям.
И он принялся бить меня скипетром по плечам и спине. Я согнулся под его ударами. Густая кровь залила плащ, и я разрыдался от боли и унижения. В страхе я опустился на землю и стал вытирать слезы, а все вокруг надо мной насмехались. Тогда Одиссей поднял скипетр и, повернувшись к Агамемнону, заговорил громким голосом, чтобы его слышали все:
– Сын Атрея, ахейцы тебе готовят позор. Они обещали тебе разрушить крепкостенную Трою, а сами рыдают, как дети, как вдовицы, и просят лишь возвращенья домой. Нет, не могу я на это роптать, ведь минуло девять лет, как мы здесь, мы томимся по милым супругам. Но, мужи ахейские, стыд нам – сражаться столь долго и домой возвратиться ни с чем. Потерпите, друзья! Вспомните день, когда мы собирались в Авлиде, готовя гибель Приаму и Трое! Вы помните, что там случилось? У ключа под красивым, светлым платаном мы приносили жертвы богам. И вдруг кровавый, страшный для взора дракон – создание Зевса, появился из-под алтаря и устремился вверх по стволу. Там таилось гнездо воробьев, и дракон пожрал всех, кто в нем был: восемь птенчиков и мать их девятой. И тотчас же обратился в камень. Мы безмолвно дивились увиденному. Но Калхас, вы помните речи Калхаса? «Этим знамением Зевс предрекает нам бессмертную славу. Змий убил восемь птенцов и мать их девятой, значит, нам сражаться с троянцами девять лет. Но на десятый год мы возьмем этот широкоуличный город». Так он сказал нам. И вы видите, как предсказанье сбывается у вас на глазах. Послушайте меня, славные воины ахейцы. Не бегите. Останьтесь здесь. И мы возьмем великий город Приама.
Громким криком ответили ахейцы, и корабли ужасающе вторили их шумному восторгу. В этот самый момент Нестор, мудрец, снова взял слово:
– Агамемнон, веди нас в бой с неукротимой волей, как прежде. Никто не засобирается в обратный путь, пока не овладеет женой троянца и не отомстит за боль от похищения Елены. А если какой-нибудь трус решит вернуться домой, смерть настигнет его раньше, чем он успеет добежать до своего корабля.
В тишине все слушали Нестора. Старики… Агамемнон едва не преклонил колено:
– И снова, старец, ты говоришь мудро. – А потом посмотрел на нас и приказал: – Идите готовьтесь: сегодня сраженье. Поешьте, пусть каждый отточит копье, почистит щит, покормит коня, проверит колесницу. Весь день мы проведем в бою, и только ночь разнимет пылких воинов. Ваша грудь взмокнет от пота под все-покрывающим щитом, а рука обессилит, бросая копье. Но любого, кто рискнет покинуть поле боя и укрыться подле кораблей, настигнет смерть.
Громко в ответ закричали ахейцы и рассеялись между судов. Все пошли готовиться к бою: кто-то есть, кто-то оттачивать копья, кто-то молиться. Кто-то приносить жертвы богам, моля уберечь себя от смерти. Вскоре цари, потомки Зевса, начали строить войско в отряды и, бегая между рядов, побуждать к отправлению. И неожиданно сраженье показалось нам слаще дома. Мы шли в своих бронзовых доспехах, и казалось, пожар занимался в лесу, издалека было видно, как блестят наши шлемы на солнце. Подобно огромной стае птиц, которая, опустившись с неба, шумно садится, хлопая крыльями, на большой луг, мы заполнили собой долину Скамандра. Земля страшно гудела под топотом ног и копыт. Мы остановились у реки перед Троей. Тысячи воинов, как весенние цветы, усеяли долину. Мы все хотели одного: кровавого боя.
Гектор и его союзники, чужеземные вожди, приказали своим людям вооружиться и вывели их из города – пеших и конных: страшный шум докатился до нас. Мы видели, как они поднимаются на одиноко вознесшийся посреди долины холм, называемый Ватиея, и строятся по приказу своих предводителей. Мы видели, что они пошли на нас с криком словно птицы, предвещающие в небе смертельную схватку. Мы устремились навстречу, дыша боем, но в безмолвии. Из-под наших ног поднялось в воздух плотное облако пыли, что, подобно ночи или туману, покрыло собой все вокруг.
Наконец, мы сблизились. И остановились друг против друга. И тут из троянских рядов вышел вперед
