Она взглянула на его лицо, покрывающееся испариной. Разговоры на улице продолжались еще несколько минут: там ссорились два каких-то жулика. Теперь он успокоился.
– Мне показалось, я слышал…
– Что?
– Что они звали меня по имени.
– Ну, кто это может быть, – она пробовала его успокоить. – Никто не знает, что мы здесь.
Он отвел взгляд от окна. После внезапного страха вся его целеустремленность исчезла, лицо обрюзгло, он выглядел довольно глупо.
– Они близко, – сказал он. – Но им никогда не найти меня.
– Близко?
– Они шли за тобой, – он снова положил руки ей на грудь. – Они очень близко.
Она слышала, как в висках бьется пульс.
– Но я быстр, – бормотал он, – и невидим.
Его рука вновь скользнула к ее шраму, и ниже.
– И всегда аккуратен, – добавил он.
Она прерывисто дышала.
– Уверен, они восхищаются мной. Как ты думаешь, они должны мной восхищаться? Что я такой аккуратный?
Ей вспомнился хаос, царивший в склепе, та непристойность, тот беспорядок.
– Не всегда… – сказала она.
Он перестал ее гладить.
– Ах, да, – сказал он. – Ах, да. Я никогда не проливаю кровь. Это мое правило. Никогда не проливаю кровь.
Она улыбалась его похвальбам. Сейчас она расскажет ему – хотя он и так все знает – о своем посещении Церкви Всех Святых, и о том, что он там устроил.
– Иногда даже ты не в силах остановить кровь, – сказала она. – Но это тебе не в упрек.
Он вдруг весь задрожал.
– Что они сказали тебе? Какую ложь?
– Ничего, – ответила она, немного смутившись его реакцией. – Что они могут знать?
– Я профессионал, – он снова дотронулся до ее лица. Она вновь почувствовала в нем желание. Он навалился на нее всем телом.
– Я не хочу, чтобы они лгали обо мне, – сказал он, – Не хочу.
Он поднял голову с ее груди и посмотрел ей в глаза:
– Все, что я должен сделать, это остановить барабанщика.
– Барабанщика?
– Я должен раз и навсегда остановить его.
Рождественские гирлянды с улицы окрашивали его лицо то в красный, то в зеленый, то в желтый цвет – неразбавленные цвета, как в детской коробке с красками.
– Я не хочу, чтобы обо мне лгали, – повторил он, – будто я проливаю кровь.
– Они ничего не сказали мне, – уверила она его. Он совсем отодвинул подушку, и теперь раздвигал ей ноги. Его руки дрожали от возбуждения.
– Хочешь, покажу тебе, как чисто я работаю? Как легко я останавливаю барабанщика?
Не дав ей ответить, он крепко схватил ее шею. Она не успела даже вскрикнуть. Большими пальцами быстро нащупал дыхательное горло и с силой надавил. Она слышала, как барабанщик бьет все чаще и чаще у нее в ушах.
– Это быстро и чисто, – говорил он. Его лицо окрашивалось все в те же цвета: красный, зеленый, желтый; красный, зеленый, желтый.
Здесь какая-то ошибка, думала она, ужасное недоразумение, которое она никак не могла постичь. Она пыталась найти хоть какое-нибудь объяснение.
– Я не понимаю, – хотела она сказать, но ее сдавленное горло издало лишь бульканье.
– Извиняться поздно, – сказал он, тряся головой. – Ты ведь сама ко мне пришла, помнишь? Ты хотела остановить барабанщика. Ведь ты за этим приходила?
Его хватка стала еще сильнее. Ей казалось, что лицо разбухло, и кровь сейчас брызнет у нее из глаз.
