было только, что они хитрые бестии.
– Что вы здесь делаете? – спросил он. Солнце палило нестерпимо. – Эта земля наша.
Мальчик с интересом смотрел на него снизу вверх. В его миндалевых глазах не было страха.
– Они тебя не понимают, – сказал Черрик.
– Тащи сюда Краута. Пусть он им объяснит.
– Он не может двинуться с места.
– Тащи его сюда, сказал Локки. – Мне наплевать, пусть хоть совсем захлебнется своим дерьмом.
Черрик вернулся на дорогу. Локки продолжал стоять, переводя взгляд с хижины на хижину, с дерева на дерево, и пытался подсчитать, сколько там было индейцев. Он насчитал не более трех десятков, из которых две трети было женщин и детей. Потомки тех многотысячных народов, что когда-то бродили по бассейну Амазонки, теперь эти племена почти исчезли. Леса, в которых они жили многими поколениями, вырубались и выжигались; восьмирядные скоростные магистрали пересекали их места охоты. Все, что било для них свято – нетронутая дикая природа и они как ее часть – вытаптывалось и подвергалось насилию: они были изгнанниками на собственной земле. И все же они терпеливо выносили своих новых сюзеренов и их ружья. Только смерть могла бы убедить их в поражении, подумал Локки.
Черрик обнаружил Стампфа лежащим, как мешок, на переднем сиденье джипа; его измученное лицо было еще более несчастным.
– Локки тебя требует, – он тряс немца, пытаясь вывести его из прострации. – Они все еще в деревне. Ты должен поговорить с ними.
– Я не могу двинуться, – застонал Стампф, – я умираю…
– Локки велел доставить тебя живым или мертвым, – сказал Черрик. Со Стампфом его объединял страх перед Локки; и, пожалуй, еще одна вещь: жадность.
– Я чувствую себя ужасно, – продолжал ныть Стампф.
– Если ты не пойдешь со мной, он придет сам, – заметил Черрик.
Это был сильный аргумент. Стампф принял мученический вид, потом закивал своей большой головой.
– Хорошо, – сказал он. – Помоги мне.
У Черрика было мало желания притрагиваться к нему: от болезни тело Стампфа выделяло миазмы. Казалось, его кишки выдавливаются через кожу, которая имела какой-то отвратительный металлический оттенок. Все же он подал руку. Без помощи Стампф не преодолел бы сотню ярдов до поселения. Локки уже выкрикивал нетерпеливые ругательства.
– Да шевелись же, – говорил Черрик, стаскивая Стампфа с сиденья. – Надо пройти всего несколько шагов.
Добравшись до поселения, они застали все ту же картину. Локки оглянулся на Стампфа.
– Нас тут держат за чужаков, – сказал он.
– Вижу, – безжизненно отозвался Стампф.
– Скажи им, чтобы проваливали с нашей земли. Скажи им, что это наша территория: мы ее купили. И не хотим никаких поселенцев.
Стампф кивнул, стараясь избегать бешеных глаз Локки. Иногда он ненавидел его почти так же, как самого себя.
– Начинай, – Локки дал знак Черрику, чтобы он отошел от Стампфа.
Тот подчинился. Не поднимая головы, немец качнулся вперед. Несколько секунд он обдумывал свою речь, затем поднял голову и вяло изрек три слова на плохом португальском. Локки показалось, что слова просто не дошли до аудитории. Стампф попробовал еще раз, мобилизуя весь свой скудный словарь, чтобы пробудить наконец искру понимания у этих дикарей. Мальчик, которого так забавляли кульбиты Локки, смотрел теперь на третьего демона: улыбка исчезла с его лица. Этот третий был совсем не смешной, по сравнению с первым. Он был болен и измучен; от него пахло смертью. Мальчик отвернулся, чтобы не вдыхать запах гниющего тела.
Стампф оглядел маслянистыми глазами своих слушателей. Если они поняли, но прикидываются, то это потрясающая игра. Исчерпав свое искусство, он немощно повернулся к Локки:
– Они меня не понимают.
– Скажи им еще раз.
– Мне кажется, они не понимают по-португальски.
– Скажи им как-нибудь.
Черрик щелкнул затвором:
– Нечего с ними разговаривать, – он тяжело дышал. – Они на нашей земле. Все права на нашей стороне…
– Нет, – сказал Локки. – Мы не будем стрелять. Не будем, если есть возможность мирно убедить их уйти.
