Странные ночи; странные дни. «Не безумие ли это», – начинала задумываться она?
На второе воскресенье – одиннадцатый день кризиса – Марти был вызван в библиотеку. Уайтхед был там и выглядел, возможно, каким-то усталым, но уж никак не сломленным этим ненормальным давлением, под которым он находился. Он был одет для прогулки: на нем было отделанное мехом пальто, в котором он был в первый день во время того символического визита в питомник.
– Я не выходил из дома несколько дней, Марти, – провозгласил он, – и чувствую, пора проветриться. Я думаю, нам надо прогуляться, вам и мне.
– Я захвачу куртку.
– Да. И пистолет.
Они вышли с заднего входа, избегая вновь прибывших делегаций, которые все еще заполняли лестницы и холл, ожидая аудиенции в святая святых.
Был теплый день, 17 апреля. Тени от легких облаков пробегали по газонам беспорядочными группами.
– Пойдем в лес, – сказал старик, идя впереди. Марти шел на почтительном расстоянии в паре ярдов позади, догадываясь, что Уайтхед вышел, чтобы проветрить голову, а не говорить.
В лесу кипела жизнь. Новые побеги прорывались сквозь покров прошлогодних опавших листьев, бесшабашные птицы носились между деревьями, с каждой ветки доносились ухаживающие голоса. Так они шли несколько минут в произвольном направлении, поскольку Уайтхед почти не поднимал глаз от своих ботинок. Вдали от дома и дисциплины, груз забот давивший на него был более заметен. С опущенной головой он устало тащился между деревьями, безразличный к пению птиц и ударам ветвей.
Марти наслаждался. Где бы они не шли, он уже был там раньше, когда бегал. Сейчас его шаги были медленными и все детали леса были видны. Путаница цветов под ногами, поганки, выпирающие из сырости между корнями, – все восхищало его. Он набрал коллекцию камней, пока шел, на одном был окаменелый след папоротника. Он подумал о Кэрис и о голубятне, и неожиданная тоска по ней охватила его сознание. Не имея причин, чтобы прогнать чувство, он позволил ему овладевать им.
А разрешив, он поразился силе своего чувства к ней. Он чувствовал, что последние несколько дней его эмоции тайно работали внутри него, трансформируя легкий интерес к Кэрис в нечто более глубокое. Однако у него не было возможности разобраться в этом.
Он поднял глаза от камня с папоротником и увидел, что Уайтхед ушел уже довольно далеко вперед. Отодвинув мысли о Кэрис в сторону, он ускорил шаг. Пассажи солнечного света и тени пробегали между деревьями, когда легкие облака, ранее цеплявшиеся за ветер, уступали место более тяжелым формированиям. Ветер холодел, в нем чувствовались явные признаки дождя.
Уайтхед поднял воротник. Его руки были засунуты в карманы. Когда Марти подошел к нему, он встретил его неожиданным вопросом.
– Вы верите в Бога, Мартин?
Это было неожиданно. Неподготовленный к нему Марти смог сказать только: «Я не знаю», что было достаточно честным ответом.
Но Уайтхед хотел большего. Его глаза поблескивали.
– Я не молюсь, если вы это имеете в виду, – продолжил Марти.
– Даже перед вашим судом? Скороговоркой для Всемогущего?
В этих вопросах не было юмора или чего-то предумышленного. Марти снова ответил так честно, как мог.
– Я не помню точно... Думаю, что тогда я наверняка что-то говорил, да. – Он остановился. Облака над ними закрыли солнце. – Ничего хорошего это мне не принесло.
– А в тюрьме?
– Нет, никогда не молился. – Он был уверен. – Ни разу.
– Но ведь были же в Вондсворте богобоязненные люди?
Марти вспомнил Хесельтина, с кем он несколько недель делил камеру в самом начале своего срока. Тюремный старожил, Тин провел больше лет за решеткой, чем на свободе. Каждый вечер он бормотал в подушку варварскую версию «Отче Наш», прежде чем заснуть:
Это ли подразумевал Уайтхед? Было ли в молитве Хесельтина уважение к Создателю, благодарность за Создание или, хотя бы, предвкушение Судилища?
– Нет, – ответил Марти. – Не то, чтобы богобоязненные. Я имею в виду, какой смысл?..
Тут было нечто большее, чем просто возникшая мысль, и Уайтхед ждал с терпением стервятника. Но слова торчали на языке Марти, отказываясь быть произнесенными. Старик подтолкнул их.
– Почему нет смысла?
– Потому что все это – несчастные превратности судьбы, правда? То есть, все это случай.
Уайтхед кивнул едва заметно. Последовало долгое молчание, затем старик спросил:
– Ты знаешь, почему я выбрал тебя, Марти?
– Совсем нет.
– Той никогда не говорил ничего тебе?
– Он сказал, что я могу выполнить эту работу.
– Ну многие люди советовали мне не брать тебя. Они считали, что ты не подходишь по многим причинам, о которых мы не будем распространяться. Даже Той не был уверен. Ты нравился ему, но он не был уверен.
– Но вы все равно наняли меня?
– Действительно.
Марти стал находить эту игру в кошки-мышки небезопасной. Он сказал:
– И теперь вы собираетесь сказать мне почему, так?
– Ты игрок, – ответил Уайтхед.
Марти показалось, что он знал ответ задолго до того, как он был произнесен.
– Ты не попал бы в эти неприятности, если бы не должен был заплатить большие игорные долги. Я прав?
– Более или менее.
– Ты тратил каждое пенни, которое добывал. По крайней мере так утверждали твои друзья на суде. Растрачивал их.
– Не всегда. У меня были большие выигрыши. Действительно большие выигрыши.
Взгляд, который Уайтхед бросил на Марти, был острее скальпеля.
– После всего того, через что ты прошел – все эти стрессы, которые мучили тебя, – ты все еще говоришь о своих
–
– Везло, Марти. Ты сам только что так сказал. Ты сказал, что все это случайность. Как ты можешь быть хорош в том, что является несчастным стечением обстоятельств? Это же бессмысленно, разве нет?
