— Конечно.
— У тебя усталый голос, Гарри. Тебе надо поспать не сколько часов. У меня в другой комнате есть матрас.
— Нет, спасибо. Я поеду домой. Мне нужно еще кое с кем переговорить.
— Я тебе мало помогла, так? Тебе нужны простые ответы, а у меня их нет.
— Я тебе кое-чего не сказал.
— Чего?
— Я почти перешел через него.
— Через порог?
— Да.
— И почему ты остался?
— Во-первых, я не мог бросить Теда. А потом… Не знаю… Наверное, побоялся, что не вернусь.
— Ну, вполне возможно, что самые лучшие путешествия — те, из которых не возвращаются, Гарри, — заметила Норма, и в голосе у нее прозвучала тоскливая нотка— Рас скажи, как оно там.
— Море? Оно прекрасно. — Он снова вспомнил берег Субстанции и невольно вздохнул.
— Тогда пошли домой, — сказала Норма.
Гарри отозвался не сразу. Он разглядывал раскинувшийся внизу город. Город тоже был по-своему прекрасен, но только по-своему и только ночью.
— Может, и правда нужно было уйти, — проговорил он.
— Если ты думаешь обо мне, то зря, — сказала Норма. — Я, конечно, буду скучать, но ничего, справлюсь. Может быть, я и сама скоро последую за тобой.
3
Он вернулся домой, чтобы привести себя в порядок (рубашка промокла от крови Теда) и собраться. Но поскольку он понятия не имел, что увидит по ту сторону, кроме неба, моря и гальки на берегу, собираться было глупо.
Он положил в карман бумажник, хотя вряд ли там в ходу доллары. Застегнул на руке часы, хотя время, скорее всего, там идет иначе. Надел крестик с распятием, хотя историю про Христа, по его мнению, придумали только для того, что бы отвлечь внимание от настоящей тайны. И когда в небе забрезжил рассвет, он вышел из дома и направился к тому же самому зданию в квартале между Тринадцатой и Четырнадцатой улицами.
Дверь, которую он взломал ночью, была открыта нараспашку. Освещая путь фонариком, он направился к внутренней лестнице. Несколько раз остановился, прислушиваясь к звукам внизу. Ему уже повезло сегодня, и второй раз испытывать судьбу он не хотел. Но все было тихо, не слышно да же стонов. Он добрался до лестницы, где выключил фонарь и начал спускаться в темноте — почти полной, если не считать слабого, пробивавшегося сверху отсвета предутреннего неба, — пока не увидел мерцание снизу. Это оказалась кровь одного из убитых, получившего страшные раны головы и груди. Она скопилась в лужицах, издавая довольно сильное фиолетовое свечение, как фосфоресцирующая гнилушка.
Спустившись, Гарри постоял на площадке, пока не привыкли глаза. А потом ему открылось зрелище настолько страшное, что, хотя он был готов увидеть побоище, волосы у него встали дыбом.
Разумеется, он не впервые видел смерть. Видел он ее час то, а красивой она бывала редко. Видел разлагавшиеся рас члененные тела, оторванные конечности, изуродованные лица. Но здесь было что-то еще более жуткое. Перед Гарри лежали останки тех, кого он считал нечистыми и дьяволо-поклонниками; они принадлежал к другому биологическому виду, и сами пропорции их тел вызывали неприязнь. Именно такое Гарри считал порождением зла и безумия. Но это зрелище не доставило ему радости. Возможно, они действительно являлись порождением зла, а может быть, и нет. Он не знал этого. Но он помнил, что совсем недавно сам решил отказаться от человеческого. Теперь он не имел нрава судить существ по их внешней форме, какой бы странной она ни казалась, потому что и сам он, изменившись, мог принять вид еще более причудливый. Не исключено, что и ему придется испытать стадии трансформации, подобно зародышу, который сначала напоминает рептилию, потом птицу и только в итоге становится человеком. Вполне возможно, что здесь, в темном подвале, на полу лежат его мертвые братья.
Он оторвал от них взгляд и посмотрел в центр зала. Волокна погасли, с потолка свисало лишь несколько рваных лент, ничего не скрывавших, — в центре ничего не было. Темный проход, что вел на берег Субстанции, исчез.
Гарри не поверил глазам и бросился туда, спотыкаясь о трупы. Напрасная надежда. Пророк закрыл за собой проход и стер все следы.
— Дурак, — сказал сам себе Гарри.
Он так: близко подошел. Он стоял на пороге другого мира, где, быть может, находилась разгадка самой тайны бытия. Надо было не раздумывая ринуться туда, а он мямлил. Замешкался, отвернулся и упустил свой шанс.
Что Норма говорила о предназначении? Неужто его предназначение — стоять среди трупов и смотреть вслед прекрасному поезду, ушедшему без него?
Адреналин в крови, на котором он держался до сих пор, вдруг иссяк, ноги стали ватными. Пора домой — проглотить обиду и поспать хоть пару часов. Потом он приведет мысли в порядок и постарается хоть что-то понять.
Гарри двинулся прочь из этого страшного места, дошел до лестницы. На площадке через пролет он едва не споткнулся о чью-то скорчившуюся фигуру. Пророк все-таки не довел до конца свое дело. Женщина — это оказалась женщина — осталась жива, хотя даже в слабом свете, попадавшем сюда, видно было, что жить ей осталось недолго. Запекшаяся темной кровью рана тянулась у нее от солнечного сплетения до бедра. На плоском, безносом и безгубом лице сияли огромные золотые глаза.
— Я тебя помню, — произнесла она хриплым свистящим шепотом. — Ты был с нами на церемонии.
— Да.
— Зачем ты вернулся?
— Я хотел пройти через порог.
— Мы тоже, — сказала она, немного нагнувшись к Гарри. Сияющие глаза впились в него, будто она хотела увидеть его насквозь. — Ты не из наших, — отметила она.
Гарри не видел причин врать.
— Да, я не из ваших.
— Ты явился с ним, — вдруг испугалась она. — Шу небесный! — Она отшатнулась, заслонив руками лицо, словно пыталась защититься от Гарри.
— Не бойся, — ответил он. — Я пришел не с ним. Клянусь.
Он перешагнул последнюю ступеньку и подошел к ней.
Слишком слабая, чтобы бежать, женщина прижалась к стене и сползла по ней вниз, заходясь рыданиями.
— Убей меня, — выдохнула она, — Мне все равно. У меня ничего не осталось.
Гарри присел перед ней на корточки.
— Послушай меня, пожалуйста. Я пришел не с ним, я даже не знаю, кто он…
