на все краски сверху накладывается серый фильтр. Не знаю ни одного художника, который мог бы передавать через пейзаж ощущение грусти так, как это удается вам. — Он покачал головой, показывая восхищение. — А вы непростой человек, Каттер, — заметило наше светило.
Я не мог удержаться.
— В смысле?
— Вы неразговорчивы, целыми днями разъезжаете на пикапе и косите траву во дворах у других людей, а одно время вообще возили Рэнди, но оказывается, что у вас богатый внутренний мир. — Он указал на мою голову: — Намного богаче, чем можно подумать на первый взгляд.
— Правда?
— Вы проницательный человек. Уверен, что вы были очень серьезным ребенком, который редко делился с окружающими своими планами на будущее.
— Да. Редко.
— Вы не находите, что человеческий мозг — потрясающая штука? Обычно люди вроде вас готовы все отдать, лишь бы заниматься любимым творчеством. Но вы не такой: в один момент вы просто решили все бросить.
— Мне нужно было зарабатывать на жизнь.
Конрад кивнул, как будто в знак понимания.
— Я и сам частично так поступаю. Все свое время отдаю колледжу, этой дрянной административной работе, вместо того чтобы писать. А ведь только творчество по- настоящему питает нас.
«Если только ты не питаешься от чужого творчества», — подумал я.
— И все же, о чем вы хотели поговорить? — спросил он, положив пейзаж, на котором был изображен водопад Промис, поверх других картин.
— Понимаете, мне хотелось бы рассказать кое о чем Барри Дакуорту, но Эллен считает, что сначала стоит поговорить с вами.
— Правда? — Он удивленно приподнял брови. — И о чем же?
— Вы помните студента, который учился у вас лет десять назад, его звали Бретт Стокуэлл?
— Ну конечно, — тут же ответил Конрад. Я рассчитывал, что он сделает вид, будто забыл его, и пару раз повторит имя юноши, словно пытаясь вспомнить. — Прекрасный студент, к тому же очень талантливый, — заявил он. — Ужасная трагедия. Вы же знаете, что парень совершил самоубийство.
— Да. Знаю.
— Я был потрясен. Хотя, если честно, это не стало для меня неожиданностью.
— Правда? А почему?
— Иногда талантливые люди бывают очень сложными. Талант — это не просто дар, Джим. Это может быть и проклятием. Не мне говорить вам об этом. — Он снова показал на мои картины. — Вы ведь пережили что-то вроде падения. Черную полосу. И тогда у вас возникла мысль все бросить и уйти, но если бы у вас не было выхода, не было дороги, по которой вы могли идти, возможно, это привело бы к ужасным последствиям.
— Значит, в случае с Бреттом вы видели какие-то признаки того, что он может с собой сделать?
Конрад пожал плечами:
— Стокуэлл был человеком настроения. Помню это прекрасно. Очень замкнутым. Все, что он делал, казалось ему недостаточно хорошим. Любая фраза, идея, родившаяся в твоей голове, когда ты переносишь ее на бумагу, выглядит совсем по-другому. — Он сделал паузу. — А почему вы вдруг заговорили о Бретте Стокуэлле?
— Вы знаете его мать, Агнесс?
— Конечно. Видел ее на похоронах. Когда я пришел на прощальную церемонию в церковь, она была там, стояла у гроба сына и плакала. Бедная женщина выглядела такой одинокой. Ее муж к тому времени уже умер.
— Она моя клиентка. Мы с Дереком приводим в порядок ее двор.
— Как мило, — заметил Конрад.
Боже, как мне хотелось убить его прямо на месте! Сесть за руль садового трактора и переехать этого самодовольного индюка.
— Она сказала, что вы были очень внимательным к ней после смерти сына. Посылали цветы и билеты на концерт.
Конрад кивнул, словно вспоминая, но что-то в его взгляде выдавало беспокойство по поводу того, что мне это стало известно.
— Агнесс долгие годы хранила многие вещи Бретта, — продолжал я. — Не могла расстаться с ними, но несколько недель назад отдала его компьютер Дереку. Они с Адамом, сыном Лэнгли, собирали старые компьютеры.
— Даже так? — Чейз провел рукой по электрическому кусторезу, взялся пальцем за спусковой крючок и нажал его, но ничего не произошло, поскольку агрегат не был подключен к сети.
— Бретт был писателем, и вы, как его преподаватель, должны знать об этом. В его компьютере нашлась целая книга.
— Ничего странного, — медленно процедил Конрад. — Я бы удивился, если бы в его компьютере не было книги или даже двух-трех. Он хотел стать писателем.
— Насколько я знаю, ребята нашли только один роман. О парне по имени Николас, который однажды утром проснулся и понял, что кое-что в нем изменилось.
— Вы это серьезно? — удивился Конрад.
— Он проснулся с влагалищем вместо члена.
— Мне прекрасно известна эта история. Но, боюсь, я ничего не понимаю.
— Компьютер находился в доме Лэнгли пару дней назад. Но теперь его там нет.
Лицо Чейза оставалось непроницаемым.
— Я по-прежнему ничего не понимаю.
— Если честно, я тоже. Как ваша книга могла оказаться в компьютере мертвого мальчика? И почему она попала туда за два года до того, как увидела свет? Поэтому я решил, что нужно будет привлечь к этому внимание Барри. Пусть он во всем разберется. Но Эллен сказала, что сначала мне стоит рассказать все вам. Возможно, тому есть простое объяснение. Вот я и сделал это. Просто из вежливости.
Щеки моего собеседника вспыхнули, но голос оставался спокойным.
— Не хочу показаться совсем уж тугодумом, Джим, но я все равно не понимаю. Если так называемый компьютер, который, как вы говорите, отдали вашему сыну, исчез, как вы обо всем узнали?
Я сглотнул.
— Потому что мой сын сделал… — Я замолчал, поняв, что перестарался.
— Сделал копию? — спросил Конрад.
В ответе не возникло необходимости. У меня было лицо шулера, попавшегося на обмане. Конрад прекрасно понял, что я хотел сказать.
— Знаете, что я думаю, Джим? Думаю, что это полная чушь. Вы удивляете меня. Я считал, что уже все забыто. Мне казалось, что вы из тех людей, кто не любит ворошить прошлое. Эллен — замечательная женщина, но она теперь ничего не значит для меня, и давно уже ничего не значит. Просто мимолетное увлечение, легкий роман. Теперь нас связывает только работа. Она заслуженный сотрудник Теккерея и каждый год организует фестиваль, которым гордится весь город. У меня с ней нет связи. У меня есть жена.
