тебе прижимается хорошенькая женщина.
Я положил руку на ее плечо, она тут же повернула ко мне голову, словно прося дотронуться до лица. Я нежно провел рукой по ее щеке.
— Донна, я…
— Тебе не нужно ничего говорить. Я просто хочу, чтобы ты знал: если станет грустно, у тебя всегда есть к кому обратиться.
— Послушай, — быстро проговорил я, — ты же знаешь, я женат. — Это была настолько очевидная вещь, что глупо было произносить ее вслух.
— Я тоже замужем. — Она на мгновение замолчала. — Если ты счастлив со своей женой, то прошу прощения за назойливость. Ты можешь уйти прямо сейчас.
Мне следовало немедленно покинуть дом, но это стало бы сродни обману — ведь наши с Эллен отношения трудно было назвать идеальными.
— А как же ты? — спросил я. — И Альберт?
— Почему ты не хочешь поцеловать меня?
Я сделал то, о чем она просила. Лэнгли обвила меня руками, и теперь, казалось, существовал только один вариант развития событий. Но не здесь, не в подвале, рядом с электрощитом, а в их с Альбертом спальне.
Она отвела меня наверх, в комнату, которую делила с мужем. Мы сели на кровать. Мне очень хотелось это сделать, но внутри крепла уверенность — так неправильно. Имел ли я право на месть?
Я отодвинулся.
— Не могу.
— Нет, ты можешь, — возразила она и протянула руку, чтобы дотронуться до моего лица.
Я осторожно взял ее за запястье и отвел руку.
— Нет, — отчеканил я. — Не могу. — Ее глаза наполнились слезами — еще мгновение, и они потекли бы по щекам. — Прости. Мне нужно идти. — Я встал, и тогда она бросила:
— Считай, что ничего не было.
Я кивнул:
— Конечно. Ничего и не могло быть.
Возможно, этот случай так повлиял на меня, что с того дня наши с Эллен отношения стали постепенно налаживаться. Я мог отомстить ей, но не стал этого делать. Но знал, насколько был близок к этому. Возможно, когда жена оказалась в подобной ситуации, она тоже пыталась остановиться, но не смогла.
И пусть между нами тогда ничего не произошло, Донна могла решить, что все же мы были достаточно близки. И даже рассказала о нашем якобы романе. Но если честно, я не особенно хотел знать, кому именно.
Глава девятнадцатая
— Мне сказала ее сестра, — проинформировал Барри, пока мы ехали по Промис-Фоллс мимо автомагазинов, «Уол-марта» и разных забегаловок.
— Хизер, — вспомнил я. — Из Айовы.
— Сестры все друг другу рассказывают, — заявил Дакуорт. — Я поговорил с ней еще до похорон. Они с мужем приехали вчера вечером.
— Да, я видел их на церемонии. Но она ошибается.
Детектив проигнорировал мои слова.
— Мы немного побеседовали, но она сказала, что не представляет, кто мог желать зла ее сестре, зятю или племяннику. Однако она вспомнила, как Донна рассказывала ей, что переспала со своим соседом. Это, конечно, был неблаговидный поступок, но тем не менее это случилось.
— Если Донна и рассказала об этом своей сестре, то она сильно преувеличила.
— Зачем ей лгать сестре?
— Барри, — я постарался держать себя в руках, — у меня нет настроения обсуждать эту тему, но скажу тебе одно: между нами ничего не было. Я не крутил роман с Донной Лэнгли. Не спал с ней. Не скрою, у меня была такая возможность, но я ею не воспользовался. Знаю, что ты выполняешь свою работу, но не понимаю, какое это имеет отношение к случившемуся. Даже если бы я на самом деле спал с ней, чего, как повторяю, не было. К тому же, если верить слухам, твое расследование в скором времени может подойти к концу.
— С чего это ты взял? — удивился Дакуорт.
— На похоронах все только и говорили, что о Колине Маккиндрике. О том человеке, который угрожал Альберту, после того как он добился освобождения для убийцы его сына.
— Что ты слышал?
— Вы пришли к нему, чтобы задать несколько вопросов, а он прострелил себе голову.
— Да, так оно и было. Это случилось сегодня рано утром. Черт знает что творится.
— Неужели тебе это ни о чем не говорит?
— А ты стал у нас психоаналитиком, Джим?
— Ну, это же логично — Колин Маккиндрик явно испытывал чувство вины. Иначе зачем он убил себя, когда вы пришли к нему?
— Возможно, у него просто была депрессия, Джим.
— Но ты не знаешь этого наверняка.
Барри вспылил:
— Зато ты говоришь так, словно тебе все известно. Так вот, умник, теперь послушай, как все было. Я пришел поговорить с ним, представился через рацию, сказал, что веду дело о семье Лэнгли, а он велел мне проваливать и пригрозил, что начнет стрелять через дверь. Я вызвал подкрепление, но и глазом моргнуть не успел, как этот мерзавец застрелился. Дверь был заперта, поэтому мне пришлось пройти в дом через гараж. Его нашли в холле, но мозги разлетелись повсюду, даже на кухню.
Дакуорт явно пытался шокировать меня, но его рассказ не произвел должного впечатления.
— Барри.
— Но вот что я еще хочу тебе сказать, — перебил меня детектив. — Колин Маккиндрик в ночь с пятницы на субботу был мертвецки пьян.
Я с удивлением посмотрел на него.
— Он провел ночь в камере. Дело было так. Сначала Маккиндрик пил в баре «У Кейси», в центре города. После того как умер его сын, он стал крепко прикладываться, а когда стараниями Альберта освободили парня, который был виновен в его смерти, совсем перестал себя контролировать. Так вот, напившись, Колин сел в машину, поехал по Карлтон-стрит, но там его остановила полиция и провела тест на наличие алкоголя в крови. Потом его задержали и забрали машину.
— Он был в тюрьме, — сказал я скорее себе, чем Барри, — когда убили Лэнгли.
— Всю ночь. Пребывание в тюрьме — пожалуй, самое надежное алиби.
Я медленно покачал головой:
— Возможно, он кого-то нанял. Маккиндрик нанял убийц, чтобы те разобрались с Альбертом Лэнгли, а в результате была расстреляна вся семья.
