Неужели она затеяла новую игру? Что-то больно много совпадений: уже второй раз она врывается в его жизнь. Оба раза в сочельник, оба раза у нее большие неприятности, и оба раза она не помнит, кто она такая.
— Просто… То, о чем я вас попрошу… довольно необычно.
Сэм придвинул себе стул и сел рядом.
— Так расскажите мне все по порядку.
Женщина начала успокаиваться. Ведь теперь он не стоит у нее над душой, не ругается и смотрит вроде бы даже с сочувствием. И все-таки она продолжала нервно сжимать сумочку, будто боялась, что он ее отнимет. Было видно: она готова в любой момент вскочить и сбежать от него.
Чего же она боится? И почему исчезла в прошлый раз? Испугалась, что ему и впрямь удастся выяснить ее прошлое. Или с самого начала она водила его за нос?
— Я думаю… — сказала она и замолчала.
Сэм кивнул, чтобы подбодрить ее.
— Мне кажется… Кто-то украл у меня ребенка.
Сэм вытаращил глаза.
Вот это новости! Так у нее есть ребенок?
— Что значит «кажется»? Вы что, не знаете наверняка?
— В том-то и дело! Знаю, это звучит невероятно, но я не уверена…
Ну вот, снова начинается! Она взялась за старое. Сейчас самое время послать ее ко всем чертям. Сказать, что, раз она не уверена, он вряд ли сможет помочь ей.
Но разве может он отправить ее на все четыре стороны, даже не разузнав, что с ней и где она скрывалась все это время. И почему сбежала от него? Почему два месяца лгала ему без зазрения совести? Почему украла его деньги и архивные папки?
— Может, вы расскажете обо всем по порядку? — снова предложил Сэм. — Или хотя бы скажете, как вас зовут?
— Простите. — Она слегка покраснела. — Я должна была с самого начала… — Она снова уцепилась за сумочку.
Сэм понял, что она уже тысячу раз пожалела, что явилась сюда.
Он дружески улыбнулся.
— Не волнуйтесь вы так.
Она улыбнулась в ответ. Так луч света пробегает по белому снегу, заставляя его искриться и переливаться всеми цветами радуги. Так она улыбнулась год назад, так улыбнулась сейчас, снова. И тогда и сейчас от одной этой улыбки сердце предательски сжалось в его груди.
— Меня зовут Нэнси Баркер. Я художница. Живу в Лонгфилде.
Так, так, в Лонгфилде. Ведь отсюда до этого городка меньше пятидесяти миль по шоссе. Значит, все это время она была совсем рядом!
— И давно вы там живете? — вдруг спросил он.
— С рождения.
Вот оно что! Стало быть, к ней вернулась память и она на радостях вновь поселилась в родном городке. Что-то не больно в это верится, учитывая историю, которую она рассказывала год назад: о том, что за ней охотятся, пытаются ее убить. Да и она сама хороша, нечего сказать: выкрала у него деньги, утащила зачем-то папки с делами, исчезла, не подавая ни малейших признаков жизни. Исчезла на целый год.
— Так что вы хотели сказать? Продолжайте.
— Роды… — Нэнси смутилась. — О родах я почти ничего не помню. Наверное, мне дали какое-то лекарство. Наркотик.
— А где проходили роды? — спросил Сэм. — В Лонгфилде?
Она покачала головой.
— Не помню… Не знаю… Мне известно лишь одно: я была в обычной больнице. Хотя нет, не совсем обычной. Мне кажется, палата, в которой я лежала, была звуконепроницаемой. Да и врачи… — Нэнси опустила голову. Ее руки дрожали. — Очнулась я уже в муниципальной больнице. Мне сказали, что ребенок родился мертвым.
— А как вы оказались в этой больнице?
— Не знаю… Но мне постоянно казалось, что я слышу, как плачет мой ребенок. Я попросила показать мне его, и они… — Ее голос задрожал. — Они принесли мне ребенка. Но я знаю, что это был не мой ребенок.
— Странно, — проговорил Сэм. — В больнице вам принесли мертворожденного младенца? Так не бывает.
— Не только принесли, но и дали его разглядеть как следует, даже подержать. Но я знаю, что он не мой.
Господи, какие страсти.
— С чего вы взяли, что это не ваш ребенок? Ведь о родах вы почти ничего не помните?
— Любая мать узнает своего ребенка.
Уж конечно!
— Как вы думаете, что сталось с вашим ребенком? — Сэм сделал жест рукой. — Если, разумеется, предположить, что вы правы и ребенок, которого вам показывали в больнице, не ваш. Куда делся ваш малыш, родившийся в том, другом месте?
— Понятия не имею. Вы думаете, что я несу чепуху, но какие-то события всплывают у меня в памяти. Мой ребенок был жив. И кто-то забрал его.
Кто-то? Интересно, кто же этот таинственный тип? Наверное, тот самый негодяй, который, по ее словам, год назад пытался убить ее.
Он зря теряет время. Она явно не собирается возвращать ему ни деньги, ни дела. Не собирается извиниться или хотя бы объяснить, куда исчезла. Короче, она чертовски красивая, но чокнутая.
Нэнси открыла сумочку. Вообще-то он не должен вот так спокойно сидеть и ждать, что она из нее достанет. Может, пудреницу, а может, револьвер. Учитывая, что она ненормальная и даже сама в этом признается, ей вполне может прийти в голову застрелить его. Правда, руки у нее жутко трясутся, так что она не попадет в него даже из пушки.
Из сумочки Нэнси достала платочек, вытерла глаза и убрала его обратно. У Сэма отлегло от сердца.
Вроде бы он уже вдоволь наслушался всяких выдумок, но все-таки не удержался и спросил:
— Зачем кому-то красть у вас ребенка?
Она взглянула на него и тут же снова опустила голову.
— Не знаю. Просто чувствую… что они делают это не впервые. Они и раньше крали детей.
Ого! Да она точно не в себе. Сэм вытер пот со лба. Он вспомнил кое-что, о чем она упомянула вначале.
— Вы сказали, что во время родов присутствовали доктора. Значит, вы их видели?
По ее бархатистой коже скатилась слеза.
— Их я видела. Но не видела их лиц. — На мгновение она заколебалась. — На них… были маски.
— Маски? Хирургические, что ли?
— Нет, маски, которые носят во время Хэллоуина, с этими ужасными дьявольскими изображениями… — Она снова полезла в сумочку, словно для того чтобы не смотреть Сэму в глаза. — Я заплачу вам, не волнуйтесь, заплачу сколько угодно, лишь бы вы доказали, что я
