В это время из избы вышли три офицера, подошли к Давыдову. Он переговорил с ними о чем-то и распрощался.
Партизаны с облегчением вздохнули и направились к тому месту, где были привязаны их кони. Они сели в седла, не торопясь отъехали немного от лагеря неприятеля, взяв несколько левее, и поскакали на рысях к спасительному лесу. Давыдов бросил на ходу: «То были вчерашние кирасиры. Они прибыли сюда недавно...»
Миновав поредевшую багряно-золотую рощу, партизаны свернули на знакомую тропу и благополучно добрались на свою стоянку. Об этом рискованном рейде в отряде узнали лишь спустя несколько дней...
Десять раз отмерь, а один отрежь!
Бонапарт назначил губернатором Смоленска генерала Луи Бараге-Дильера. До войны он несколько лет прожил в России и неплохо изъяснялся по-русски. Генералу был вручен циркуляр с указанием подробных примет дерзкого налетчика – вожака партизан Дениса Давыдова. Циркуляр этот кончался грозным приказом самого императора: «При задержании – расстрелять на месте».
От захваченного в плен офицера Давыдов узнал, что Бараге-Дильер собрал конные команды и образовал из них могучий отряд в две тысячи сабель при восьми офицерах и одном штаб-офицере. Французам был дан строжайший приказ: «Очистить от партизан все пространство между Вязьмою и Гжатью. А их начальника, подполковника Дениса Давыдова, живого или мертвого, доставить в Вязьму».
За голову отчаянного храбреца было назначено крупное вознаграждение.
Противник сразу же приступил к «очистительной миссии». Вызнав норов врага, Давыдов стал избегать с ним прямых встреч. Он поставил перед отрядом цель – разбить карателей по частям.
С того дня партизаны стали действовать еще более взвешенно и осторожно: со столбовой Смоленской дороги они немедля свернули в леса. Казаки продолжали громить по ночам шайки мародеров и крушить транспорты наполеоновской армии.
«...Казаки то и дело рыщут на наших флангах, – доносил Бараге-Дильер в главный штаб. – Разъезд, состоявший из 150 гвардейских драгун под командой майора, попал в засаду казаков между Московской и Калужской дорогами...»
«Будьте начеку!.. Казаки орудуют на Смоленской дороге, – сообщал начальник генерального штаба великой армии Бертье маршалам Мюрату и Бессьеру. – В числе 30 человек они напали на подвоз артиллерийских снарядов, состоявший из 15 ящиков, и сожгли их... Они учинили нам очень много вреда... подорвали 15 артиллерийских повозок и взяли в плен два резервных эскадрона, шедших на подмогу к армии, то есть 200 конных солдат...»
Однажды утром конвой французов остановил на опушке прихрамывающего на одну ногу человека, показавшегося ему весьма подозрительным. Его тут же доставили в ставку к генералу.
– Итак, отвечайте, кто вы? – обратился к нему Бараге-Дильер. – Только предупреждаю: не вздумайте лгать и отпираться.
Последовало молчание.
– Что вы стоите, как пень, и боитесь проронить слово? – строго спросил генерал.
– Я крестьянин из деревни Теплуха.
– Где ваша Теплуха?
– Тут недалече, рядом со столбовой дорогой.
– Кто ваш барин?
– Виктор Артемьевич Громов. Дабы избежать плена, они с семьей и прислугой подались в Петербург.
– Сбежали, значит?
– Усадьба пуста.
– Имя? Николай Назаров я, сын Ивана.
– Партизан?
– Никак нет.
– Ходил в разведку?
– Нет, за дровами...
– Так кто же вы, в конце концов? – резко возвысил старческий, дребезжащий голос генерал.
– После отступления нашей армии я остался в деревне при больной матери, малой дочери и жене, – продолжил Назаров. – Нынче утром пошел в бор за дровами, да, как на грех, подвернул ногу о треклятую валежину. Мы все-то в Теплухе ждали, что вскорости война окончится и наступит желанный мир.
– Что за бредовая фантазия?! Какой может быть мир? – раздраженно оборвал его Бараге-Дильер. – Да как вы смеете морочить мне голову? Какое там, к черту, перемирие, если в двухстах верстах отсюда, в занятой нами Москве, день и ночь бушуют пожары. А из подъездов и окон нам в затылок то и дело гремят выстрелы? И зарубите себе на носу – с сего
