образцом, а пугалом?
Встревоженный ощущением растущей опасности, он встретился с Саргатаном и Валефаром, и после краткого обсуждения они решили сделать границы провинции менее прозрачными, а доступ во владения Саргатана — только по специальному разрешению. Элигор с радостью принялся за выполнение этой сложной и ответственной задачи. Теперь Саргатан чаще рассматривал вопросы, связанные с границами, и каждый раз приглашал его на заседания своего Совета. Стоя рядом с государем, капитан с восторгом следил, как возникали и множились сотни охранных глифов, как разлетались они в разные концы владений архидемона. Там они занимали назначенные им позиции — паря, увеличиваясь в размерах до сотен футов в высоту и сверкая во мгле огненными сторожевыми маяками.
Однако далее с такими предосторожностями границы не могли быть полностью защищены от лазутчиков. Шпионы принимали любую форму, на какую хватало фантазии враждебных архидемонов. Самых необычных Элигор показывал Саргатану и Валефару, чтобы они тоже подивились изобретательности недоброжелателей. Ходящих, ползающих, роющих и летающих существ допрашивали, тщательно осматривали, описывали, после чего уничтожали. Они были слишком опасны, чтобы держать их в плену.
Но с особым рвением шпионскую войну против Саргатана развернул великий лорд Астарот, постоянно отправляя к границам владений Адамантинаркса бессчетное количество своих бесшумных летунов.
— Столица и провинции Астарота — какие-то помойки и развалины! — фыркал Валефар, расхаживая вдоль забитых разными диковинами прозрачных ящиков, в стеклах которых многократно отражался зловещим светом заходящий Алголь. — Не понимаю, как столь могущественный некогда демон мог допустить такое. Кто его советники?
— Все до одного марионетки Вельзевула, — бросил Саргатан. — Муха вообще никогда не ценил такого вассала, как Астарот. Не видел в нем проку и рассматривал скорее как старого чудака, чем как полноценного союзника.
— Возможно, государь, мы могли бы оказать Астароту поддержку, — заикнулся было Элигор.
— Уже оказывали… тайно, — буркнул Валефар. — Две последние тысячи лет. Но мы не в состоянии защитить его границы так же, как свои. Нам придется его оставить, и он это понимает. Нелегкие ждут его времена.
— Понимаю, — кивнул Элигор.
Валефар покосился на Саргатана — тот сидел, устремив взгляд на свои сцепленные пальцы.
— И нас, возможно, тоже, — добавил архидемон.
Он поднялся, пересек помещение, приблизился к обсидиановому окну, открыл его и посмотрел в сторону владений Астарота. Ветер ворвался в окно и стал трепать пергаменты на столе Валефара.
— Мой старый наставник, сколько несчастий ты мне еще доставишь, — тихо проговорил архидемон, вглядываясь в клубящиеся облака. Там, вдали, терзая Пустоши, разыгрывалась буря. Красная молния то и дело царапала горизонт. Словно приняв решение, Саргатан отвернулся от окна: — Валефар, придется нам отправляться в Дис. Обсудить вопрос с Мухой лично. Такое через послов не решишь. Адамантинаркс оставим на Зорая. Он справится. По пути поохотимся, добудем какой-нибудь славный трофей, чтобы явиться не с пустыми руками. Элигор, собирайся, отправишься с нами. А то ты как-то давно в столице не был.
— Уверен, ты так соскучился по этим незабываемым видам, — ухмыльнулся Валефар.
Элигор закатил глаза.
VI
Душа по имени Хани со стоном натянула сплетенный из сухожилий канат. Он был обвязан вокруг огромного блока — тот со скрежетом, царапая мостовую, тащили вверх по улице. Хани поднял голову и понял, что они еще бесконечно далеки от цели. Они тянули этот груз уже целый час, и сегодня их продвижение было гораздо медленнее, чем обычно.
А вскоре эта рабочая группа понесла и неожиданный урон. В самый последний момент, когда прокладка дороги была уже почти завершена, у демонов-строителей закончился камень для мощения, и им пришлось прибегнуть к проверенному методу: часть душ тут же оказалась вмурованной в покрытие улицы.
Хани опустился на колени, проводил взглядом искрящиеся ноги прошедшего мимо, недовольно ворчащего демона-надсмотрщика. Его горло сдавило ужасом — при мысли, что выбор мог сейчас пасть и на него. Стать кирпичом было для души худшей участью. Но демон высмотрел себе жертву через две души от него. Собрав еще два десятка несчастных, демоны отвели их к месту трансформации. Хани все еще стоял на коленях на грязных камнях, не смея поднять глаз, но позволил себе вздохнуть.
Удача не оставила его и на этот раз. Хани был высок, силен, остроглаз, умен, да и посмертное превращение не слишком его изуродовало. Хани всегда считал себя счастливчиком. Но теперь порой невесело усмехался: насколько счастливым можно оставаться в Аду?
Работа возобновилась, но оказалась теперь слишком тяжелой. Двенадцать оставшихся душ не могли с нею справиться. Слабеющие от страшного напряжения руки Хани дрожали, и он не мог унять эту дрожь. Он попытался отвлечься и посмотрел на реку. На ней были теперь только редкие баржи. Когда-то Ахерон нес на себе огромные корабли с диковинными материалами, предназначенными для строительства дворца. Но те времена прошли, и теперь недостроенными остались лишь обычные здания.
Взгляд на реку мало помог Хани. Боль в руках усиливалась с каждым шагом, начались судороги. Но тут удача снова вспомнила про него — на строительную площадку опустилась громадная туча пепла. Хани облегченно простонал и выпустил из истерзанных рук канат. Рабочие, как и мерцающие огоньками в клубящемся сером тумане демоны, бросились в укрытие, где можно было хотя бы дышать. В сгустившейся мгле души держали друг друга за плечи, стараясь не упасть и не потерять направление. С рук Хани клочьями спадала кожа, взамен тут же нарастала новая, и это усиливало боль. Что ж, все они здесь — именно ради боли, в миллионный раз напомнил он себе. Часа два — и руки полностью восстановятся. Если только демоны дадут эти два часа.
Повинуясь рыку надсмотрщика, все собралась с подветренной стороны монументальной жаровни — столь высокой, что ни свет ее, ни жар не проникали сквозь слепящую пелену пепла. Лишь постамент, ненадежно укрывавший теперь от налетевшей бури, да потрескивание пламени доказывали ее существование. Прищурившись, Хани окинул взглядом группу, пытаясь прикинуть, кому же не повезло в этот раз. Оставшиеся потрепанной кучкой сидели на корточках, чтобы не потеряться в валившей сверху массе пепла. Вот Чо, распухший гедонист, для которого пыткой становилась любая работа. Вот улеглась на бок Ла, могучая женщина, у которой осталась только половина лица — вторую полностью стерло во время какого-то несчастного случая на стройке. Она отличалась острым языком и злобностью. Рядом с нею на ветвистых конечностях, которые он называл ногами, примостился Див — тихий, задумчивый мужчина, который и здесь нашел источник удовольствия, наблюдая за
