облака раздались, высотная огненная буря окрасила строения города в медно-оранжевый цвет. Все трое продолжили путь вдоль фасадов врезанных в склон горы жилых корпусов. Из кварцевых окон домов открывалась великолепная панорама Адамантинаркса.
В отличие от дворца все дома здесь были построены из блоков, каждый из которых вмещал минимум пятьдесят сжатых душ. Их намеренно делали и закладывали в стену так, чтобы глаза их оставались снаружи. Они постоянно мигали от порывов поднимавшего пепел ветра.
Валефар и Элигор оставили Фарайи у входа в его новые покои. Барон слегка поклонился, но ничего не сказал и, когда демоны уходили, не поблагодарил. Элигор подумал, что новый подданный Саргатана просто привык так себя вести.
IV
Она лежала на постели обнаженная, зарывшись лицом в ворох отбеленных мягких кож, втягивая в себя их резкий запах. Белизной кожи она не уступала облакам Вышних Сфер, изгибы, выпуклости и впадины ее тела воспламенили бы любой неостывший взор, являли картину чистой чувственности. И кожа ее блестела в полутьме — маленькими капельками пота, выступившими при медленных, почти неосознанных движениях умопомрачительных бедер.
Закрыв глаза, она ухватилась за кожи сильными, дрожащими от напряжения пальцами и вжалась в кровать, наполняя комнату мягкими вздохами. Прорвав ногтями покрывала, она скребла свое ложе, и движения ее становились все быстрее, стоны уже переходили в крики. Кончив, она медленно перекатилась на спину, ее облачно-белые груди вздымались и опадали, а взгляд пытался зафиксироваться на узорах потолка этого малого мира.
Когда-то ей даровали ее собственный настоящий мир, но ничего хорошего из этого не вышло, и свой нынешний мир она не представляла даже в кошмаре. Шесть комнат со стенами, покрытыми пластинами отполированной добела кости. Единственная дверь. Окон нет. Таково теперь ее обиталище, запечатанное в центре
Разные народы давали ей разные имена, но по прошествии тысячелетий она привыкла называть себя Лилит. Не в последнюю очередь потому, что ее повелитель не мог произнести это имя отчетливо. Крохотная победа, мелкая радость, но она все же хоть чуть смягчает горечь, вызванную навечной привязанностью к Мухе. Лилит передернулась, яростно мотнула головой, тщетно пытаясь избавиться от неприятных воспоминаний. Изощренное наказание, созданное специально дня нее: где бы она ни была, она всегда принадлежала другому. Внешне она покорилась, потому что выбора ей не предоставили. Но душа по-прежнему бунтовала.
Из соседней комнаты донесся шорох. Ардат Лили, ее преданная служанка, скидывала дорожные шкуры, вернувшись из своего путешествия в Адамантинаркс. Путь туда и обратно занял немало времени, но такую возможность нельзя было упустить. Лилит резко поднялась с постели, спустила одну ногу на пол. Четыре толстых когтя, с пятнами запекшейся крови, царапнули гладкие костяные плитки.
Она не знала, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к своим новым конечностям. По идее, так можно даже радоваться: ей повезло гораздо больше, чем всем остальным после Низвержения. Ей не только оставили прежнее тело, но даже сердце не вырвали. Единственной в Аду. Правда, частенько Лилит казалось, что это и есть ее худшее наказание. В Аду сердцу места нет. Возможно, это Люцифер как-то сумел устроить, сохранить ее — в надежде, что она останется с ним. Может, и так.
— Ардат Лили… — Лилит встала. Ее обнаженное белоснежное тело, чувственное во всех своих изгибах, терялось на фоне белизны комнаты.
— Да, моя госпожа, — донеслось из-за закрытой двери.
— Войди поскорее, расскажи. Смогла хоть парочку пристроить в хорошие руки?
Служанка вошла, на ходу все еще стаскивая дорожные одежды. Из складок посыпался пепел, оставляя на полу след. Ардат Лили неодобрительно покачала головой.
— Да, госпожа моя. Тот город… не такой, как наш. Там лучше, легче. Я всё раздала. Все фигурки, — с энтузиазмом сообщила Ардат. Потом опустилась на колени, аккуратно сгребла пепел в кучку. — Одна из душ даже сказала, что узнает в фигурке вас, можете себе представить?
— Могу.
Лилит натянула рубашку, подошла к столику. На нем лежало несколько небольших резцов и незаконченная костяная статуэтка. Сходство фигурки с мастером, создавшим ее, поражало: даже уродливые ноги с когтями казались совершенными в малейшей детали.
Ардат Лили сгребла собранный пепел в подол кожаной юбки.
Лилит выбрала маленький нож, сдула с кончика костяную пыль.
— Где-то около сотни уже, да? — спросила она, рассеянно вертя резец в длинных пальцах.
— Да, госпожа, сто пятнадцать наших посыльных.
— И ни Агалиарепт, ни Адрамалик ничего о них не знают, так?
Ардат Лили от ужаса чуть не рассыпала пепел:
— Я была очень осторожна! Вы знаете, как я люблю вас, как долго была на вашей стороне. Я убью себя прежде, чем они узнают.
— Знаю. И я тебя тоже люблю. И ты знаешь это. Просто каждый раз, когда ты уходишь, я переживаю. Эти двое всех подозревают. И никто не хотел бы стать предметом их подозрений, — Лилит вздохнула и отвернулась к стене, кладовой сырья для изделий. По ней тут и там были разбросаны крохотные углубления. Лилит пробежалась по стене пальцами и, нащупав нежный изгиб кости, сказала: — Вот из этого куска получится неплохая фигурка. Побольше других. Надо запомнить. — И аккуратно отметила это место, вырезав на нем крошечный глиф.
Она повернулась к Ардат Лили. Та старалась, как могла, и уже собрала с пола пепел. Госпожа посмотрела, как служанка выходит из комнаты, и улыбнулась.
Потом Лилит уселась за столик и принялась работать над незавершенной статуэткой. Уже привычными пальцами, меняя инструменты, она срезала жесткие полоски кости, сглаживала острые углы, полировала блестящую поверхность. Сходство увеличивалось.
Завершив работу, она убрала инструменты и принялась вертеть созданного ею маленького идола в руке, критически его рассматривая. Все фигурки Лилит выполняла в одной и тоже же позе, стараясь сделать их чуть ли не иконами — главными предметами для алтаря. Вот она отложила фигурку, закрыла глаза, сосредоточилась, и в воздухе перед ней возник сияющий символ — тайный, созданный ею для себя, ибо, не будучи демоном, она не получила его при Падении. Широко открыв глаза, Лилит усилием воли направила символ к статуэтке, и в ней он угас, словно погрузившись в кость. Это была ее подпись, более того, это было ее послание.
Лилит удовлетворенно оглядела фигурку.
— Вестник мой, — еле слышно прошептала она, — найдешь ли когда-нибудь правильную душу?
Она встала, стряхнула с колен костяную пыль, взяла завершенную фигурку и зарыла ее на кровати, под ворохом постельных кож.
