– Черт! Черт! Черт!
Хэнк подсунул под нее руки, поднял ее, прижал к груди и встал. Она свернулась калачиком, положив голову ему на плечо. Все тело ее обмякло.
– Я-я-я не хочу... Я-я-я не з-знаю почему... что со мной п-п-происходит... – Она заикалась, голос был слабым, слова вырывались вместе с дыханием.
– Я знаю. – Хэнк, медленно и осторожно ступая, нес ее к хижине.
– Я-я не х-хочу чувствовать т-так. Это п-просто с-слу-чилось само. Так глупо. Так непонятно.
– Конечно, дорогая.
Ее мокрое от слез лицо ткнулось ему в плечо.
– Как это могло произойти?
– Не спрашивай меня.
– Я стараюсь, но это сильнее.
– Вижу. – Он потерся подбородком о ее макушку.
– Я не хочу ничего чувствовать. Знаешь, ты не такой человек, кого я могла бы полюбить.
– Я знаю.
Она опять стала всхлипывать. Он слегка погладил ее.
– О, Хэнк...
– Что такое, милая?
– Ты даже мне не нравишься.
– Если бы я был на твоем месте, я бы чувствовал то же самое.
– Да?!
– Нет, я же упрямый ублюдок.
– Иногда.
Она затихла на минутку. Он искоса посмотрел на нее. Черт побери, это все же намного лучше, чем плач. Она думает!
Маргарет вздохнула и пробормотала ему куда-то в шею:
– Непонятно. Почему-так? Почему... мы?
Наконец она подняла на него лицо. Оно было розовым и опухшим от слез. Хэнк взглянул вниз, пожал плечами и продолжал идти. Через некоторое время он вздохнул:
– Да, дорогая, судьба сдала тебе двойки.
К тому времени, когда они добрались домой, Маргарет успокоилась. Она все так же прижималась к нему, но не двигалась. Ей хотелось, чтобы он продолжал держать ее крепко, ей было очень уютно в его объятиях. Можно было ни о чем не думать, не пытаться быть совершенной, а, напротив, позволить главенствовать чувствам. Пускай неясные ей самой желания руководят ею, хотя бы сейчас.
В хижине было прохладно, царил неясный полумрак. Хэнк потихоньку ослабил руки, и она соскользнула на пол, но по-прежнему обнимала его за шею, а он поддерживал ее за талию. Он тяжело дышал, но не двигался.
Она не станет, не может больше бороться. Она устала сражаться с тем, чему в душе и в сердце она не хотела больше противоречить, пускай даже рассудок осуждает эти чувства. Она взглянула ему в глаза, теряясь в догадках, что он собирается делать, но не смогла прочесть ответ. Маргарет почувствовала, что в нем тоже идет напряженная, нелегкая борьба. У него даже руки дрожали. Она шепотом назвала его по имени. Он на какое-то мгновение закрыл глаза, потом со вздохом снял ее руки со своей шеи, подержал их в ладонях. Хэнк смотрел куда-то поверх ее головы, и по глазам невозможно было понять, о чем он задумался. Она склонила голову ему на плечо.
– Что мы будем делать?
Хэнк отпустил ее и отстранился.
– Я ухожу.
– Что?
Он сделал шаг назад и отвернулся. А она уставилась ему в спину. Через какое-то мгновение он был уже в дверях.
– Я ухожу. – Хэнк стоял неподвижно, освещенный лучами вечернего солнца. Он был пугающе велик, занимая весь проем двери, как портрет без рамы.
Маргарет видела, что Хэнк находится в огромном напряжении, дышит прерывисто и смотрит в сторону.
– Почему ты уходишь?
После неловкой паузы он взглянул на нее.
– Потому что на этот раз я не собираюсь брать то, что хочу.
