– Я же не женщина, Смитти.
Она моргнула, потом нахмурилась:
– А тебе разве не больно?
Он покачал головой.
– Ну разумеется, ведь Бог мужчина.
Хэнк засмеялся. Она видела, как плечи его сотрясались от хохота.
– Не так уж это забавно.
Он поднял голову и усмехнулся.
– Никогда бы не подумал, что можно смеяться и заниматься любовью одновременно.
– Очень романтично.
Он смотрел на нее так же, как смотрел на бутылку джинна.
– Ты ужасно разозлилась, да?
– Да.
– Почему?
– Оказывается, и здесь нет равенства и справедливости.
– Но, дорогая, это зато чертовски приятно.
– Потому что ты – мужчина.
– Дай мне немного времени, и я заставлю тебя взять свои слова обратно.
– А как?
– Тебе понравилось, как я ласкал тебя? Здесь?
Он провел языком по ее груди, не сводя с нее взгляда.
Дыхание у нее перехватило, и она вымолвила чуть слышно:
– Да.
Он спустился ниже:
– А здесь?
– Да.
– Если тебе не понравится то, что я сделаю сейчас, то ты скажи, и мы навсегда ограничимся только этим.
Это было предложение, в котором сквозило обещание.
Единственное, что ее беспокоило, – это выражение его лица. Оно слишком подозрительно напоминало ей то, как он играл в покер с Теодором. По его глазам было видно, что козыри – у него.
– Договорились?
Она кивнула.
– Расслабься, Смитти. Я буду все делать очень осторожно, пока ты не будешь готова. Так больно?
– Нет.
Он действительно двигался медленно до тех пор, пока она не поняла, что он был прав. Она не чувствовала боли, а Хэнк, если видел, что она морщится, сразу останавливался.
Он снова взглянул на нее:
– Ты в порядке?
Она кивнула и обняла его руками, ей нравилось, как играют мускулы у него на спине, она гладила его и через какое-то время поняла, что он двигается слишком медленно. И сказала ему об этом.
– Слава Богу! – выдохнул Хэнк и, явно обрадовавшись, прибавил темпа.
Она двигалась заодно с ним. Это было очень хорошо, так приятно. Она слышала, как волны бьются о берег, и чувствовала, что в ней тоже нарастает желание, идущее из глубины. Боли не было, только нервная дрожь, трепет, то же, что она испытывала, когда он любил ее языком, только сейчас ее волнение было глубже, сильнее, как будто все вообще заканчивалось и начиналось его телом.
Ее ожидание было не напрасным, он вдруг так глубоко вошел в нее, что ей показалось, будто она воспарила высоко-высоко. Из Хэнка посыпались чудные слова благодарности, перемешанные с проклятиями, он хрипло выкрикивал ее имя, а Маргарет с трудом переводила дыхание.
В какой-то момент ей показалось, что она отключилась, хотя тело продолжало жить своей инстинктивной жизнью. Хэнк шепотом позвал ее и начал снова и еще быстрее, чем раньше. Вдруг он застонал, заскрежетал зубами, и вот наступил для него момент наивысшего напряжения. Неожиданно он оставил ее, и что-то теплое и мокрое оросило песок. Маргарет, естественно, ничего не поняла, но она и не могла ни о чем думать. Она жила наконец не
