– Вы с Ноб-Хилл? Верно?
– Рашн-Хилл.
– Почти угадал. Прекрасная погода. Великолепный город. Да, забыл, как там звучал девиз железных дорог Калифорнии?
– «Совершим золотое путешествие в золотой штат, землю обетованную».
– Да, именно так. Землю обетованную, – повторил он. – Много еды, много воды.
Он избегал теперь смотреть ей в глаза, выпрямился на сиденье с настороженным и еще более напряженным, чем раньше, видом. Через некоторое время, положив локти на колени, он вдруг приблизил к ней свое лицо.
– Значит, по-твоему, легче было бы отсидеть?
Было совершенно очевидно, что ответа ему не требовалось. Кажется, он рассердился. Лицо его пылало гневом.
– Ты, телка из Сан-Франциско, – он окинул ее взглядом с головы до ног, – тридцати лет от роду...
– Тридцати двух.
– ... С Рашн-Хилл, думаешь, ты знаешь, что такое тюрьма?
– Я не это имела в виду.
– Посмотрел бы я, сколько времени ты смогла бы вытерпеть кандалы.
Голос его был спокоен, но под его тяжелым взглядом ей стало не по себе.
– Да была ли ты хоть когда-нибудь голодна? Неужели было в твоей жизни время, когда у тебя не было воды или еды несколько дней?
Лицо Хэнка было так близко, что Маргарет даже не решилась ничего ответить. Голос его звенел от напряжения.
– Неужели ты, Маргарет, как тебя там, Смит, была когда-нибудь заперта в вонючей темной камере и боялась заснуть больше, чем на несколько минут? Ты даже не представляешь себе, что может грозить человеку в тюрьме.
Лидия, видимо, испугавшись, придвинулась ближе к Маргарет, которая инстинктивно опустила на нее глаза.
Хэнк тут же выбросил руку вперед, взял ее за подбородок и заставил смотреть на себя.
– Ну что, представляешь? – Он помолчал, было видно, как сильно он разгневан. – Вряд ли.
Лидия заплакала. Хэнк убрал руку и отодвинулся. Мрачно посмотрев на девочку, он перевел взгляд на Теодора. Дети придвинулись к Маргарет.
– Если бы мы вдруг поменялись местами и ты стала бы Хэнком Уайаттом, – при этих словах он ткнул себя пальцем в грудь, – вынесла бы то, что пережил я, тогда бы я, может, и послушал бы тебя, что легче, а что тяжелее.
– Вы пугаете детей.
Хэнк саркастически усмехнулся:
– Им лучше сейчас узнать, что им предстоит, какая тяжелая жизнь их ожидает.
– Они только дети.
– Они – сироты, – сказал он холодно. – Приют, в котором я вырос, был не лучше тюрьмы.
– Вы жестокий человек.
– Жизнь жестока и горька. Они могут получить этот урок с таким же успехом сейчас, пока молоды. Никто не будет заботиться о них. Поверь мне, я это испытал. Им лучше побыстрее вырасти.
Маргарет взглянула на побледневших детей, затем снова на него.
– Почему вы спасли нас?
– Не спрашивай меня.
– Почему?
– Потому, что я могу сказать тебе правду.
– Но...
– Доверься мне, милочка, ты не обрадуешься, если узнаешь. Ты займись детьми, и хватит с тебя. – Он снова обратил все свое внимание на крепление паруса и повернулся к ней спиной.
Теодор встал со своего места, слегка покачнувшись, и сказал немного охрипшим от волнения голосом:
– Мистер Уайатт!
Хэнк что-то пробормотал.
