колкости. Она никогда не оставалась в долгу. Она заставляла его думать, шевелить мозгами, и одно это было неплохо. Ему пришлось по душе то, что она вечно вызывала его на поединок и была непредсказуема.
– Что тебя гложет, дорогуша?
– Я тебе не дорогуша.
– А могла бы ею стать.
Смитти медленно повернулась и лукаво посмотрела на него.
– Ох, сердце девичье, успокойся, молю.
Хэнк захохотал.
– Ну, не хочешь разговаривать – мы могли бы...
Он хотел сказать грубость, но остановился.. Одно дело было называть вещи своими именами про себя, другое – вслух. Он был уверен, что она будет оскорблена, правильно. Ему хотелось подразнить ее, а не обижать, поэтому он сделал вид, что вообще ничего не сказал.
Когда он все-таки поднял на нее глаза, то вдруг понял, что ее снедают те же чувства, что и его. Они оба все время ощущали присутствие другого. Он приподнялся и сел поближе. Вдруг Смитти подняла руку, словно пытаясь остановить его, указать на невидимый барьер, их разделявший. Хэнк понял, что это естественная реакция, инстинктивный жест. Он ничего не сказал, но не стал и придвигаться.
Но тут рука ее упала, как белый флаг, – сигнал о сдаче на милость победителя. И уже через мгновение она лежала на песке в его объятиях.
Он схватил ее голову руками и стал яростно целовать. Какой она была желанной! Боже милостивый, как он скучал по вкусу женщины! Эта была самой сладкой из всех, кого он когда-либо пробовал. Ему так хотелось длинных, горячих, волнующих поцелуев, он изнемогал от неутоленных желаний.
– Нет! – закричала Смитти и вырвалась, вскоре ей удалось восстановить дыхание, затем она вскочила и отвернулась к морю.
Хэнк тоже поднялся и встал рядом. Последовала неловкая пауза.
– Все размышляешь, милочка? Неужели ты до сих пор не поняла, что никакие думы не помогут тебе?
– Уходи.
– Я могу оставить тебя наедине с мыслями, но это не решит твоих проблем.
– Может, и нет.
– Поговори со мной, Смитти.
Она покачала головой:
– Я не могу.
– Какого черта? Что тебя гложет?
– Я не знаю, – растерянно отвечала она. – Я не могу понять, почему я так чувствую. Я... не люблю тебя.
Он рассмеялся.
– Любовь не имеет к этому никакого отношения.
– Ты никогда не любил?
– Я? Любил? – На этот раз он уже просто ржал. – Любил свою руку.
Смитти смотрела на него с искренним недоумением, слегка склонив голову набок.
– Не обращай внимания. Это была пошлая шутка.
– Ну, я понимаю, что ты более опытен во всех этих делах.
– Да, у меня годы опыта.
Спина ее застыла, и она отошла подальше, и тут он понял, что ей даже в голову не приходит, что он шутит. Смитти подвело ее здоровое чувство юмора.
Несколько секунд он наблюдал за ней, потом ухмыльнулся:
– Никаких поводов для ревности, милочка.
Она чуть не подпрыгнула и развернулась в одно мгновение:
– Что-о-о?
– Я тебе и раньше докладывал. – Он поднял руки вверх. – Ни жены, ни любовницы. К чему ревность? Я твой всей душой.
Смитти молчала. Вдруг она приложила палец к щеке и произнесла с явной издевкой:
– А еще говорят, чудес не бывает!
Хэнк захохотал, но Смитти не смеялась. Они смотрели друг на друга, и молчание длилось, как дни в одиночестве. Он сделал шаг к ней.
