напоминала сонный, затягивавшийся ряской пруд.
Привыкший жить на глазах прислуги, в буквальном смысле смотрящей ему в рот, Рикардо неизменно сердился, когда Трейси робко умолкала или понижала голос до шепота при каждом появлении Марии, официантки или горничной.
– Она почти не говорит по-английски, – как-то за завтраком прошипел выведенный из себя Рикардо. – И почему у тебя такой вид, словно ты на похоронах?
– А я и так похоронила себя! – огрызнулась Трейси. – Ты не представляешь, какая здесь тоска! Конечно, откуда тебе знать? Ты каждый день на работе.
– А я-то, наивный, думал, что ты зубришь свои бесценные учебники.
Зубрю. Это для меня важно, – бросила Трейси, но Рикардо уже ее не слушал, углубившись в чтение газеты. – Но тебе этого не понять. Ты считаешь, что удел женщины – это кухня и дети…
– Упаси Господи. – Рикардо оторвал взгляд от газеты. – Могу представить, во что превратит ребенок этот так называемый семейный рай.
Продолжить обсуждение опасной темы Трейси не рискнула, К счастью, от необходимости подать реплику ее избавило появление Марии с кофейником в руках. Ни о чем никого не спрашивая, Мария принялась наполнять напитком чашки.
Трейси вдруг поняла, что с нее довольно. Если Рикардо хочет, чтобы она не замечала присутствия посторонних, она не будет замечать.
– А тебе известно, что я до сих пор не знаю, сколько ложек сахара ты кладешь в чай или в кофе?
– Какое отношение это имеет ко всему остальному?
Трейси вспыхнула.
– Самое прямое! Ты мой муж, а я ни разу за все время не подала тебе чашки чаю. Я ни разу не погладила тебе рубашку, ни разу не приготовила обед…
– Ты себе противоречишь. Ты только что утверждала, что должна заниматься. А теперь жалуешься, что скучаешь по домашней работе. Я мог бы переговорить с Марией. – Рикардо сделал выразительную паузу. – Уверен, что она с удовольствием уступит тебе место за гладильной доской. Если тебе это надо.
– С тобой невозможно нормально разговаривать! – возмутилась Трейси и швырнула на стол салфетку.
Господи, какой же он вредный, самонадеянный и трудный! Но при всем при этом она любила Рикардо и хотела обладать им безраздельно, а не довольствоваться той жалкой подачкой, которую получала. Только ничего этого Рикардо не видел и не понимал.
– Сегодня я должен ехать в Барселону, проронил он, рассеянно листая газетные страницы.
Трейси обвела глазами столовую и на минуту вообразила Рикардо с малышом на коленях. Позволил бы он ребенку играть с его газетой или разбрасывать вокруг тарелки еду?
– В Барселону?
Трейси сделала глоток чая. В последнее время она отказалась от кофе, один запах которого теперь с трудом переносила. Только бы продержаться до его отъезда, подумала она с отчаянием. Трейси привыкла, что каждое утро самолет уносил Рикардо в Мадрид, но Барселона находилась гораздо дальше.
– Возможно, мне придется остаться там на ночь. Не знаю, сколько времени отнимет работа.
– Ладно.
Взглянув на часы, Рикардо допил кофе и свернул газету. В эту минуту Трейси отчаянно захотелось, чтобы сегодня он ее не покидал.
Рикардо встал и, не обращая внимания на Марию, поцеловал Трейси в губы. Она поморщилась, когда запах дорогого одеколона ударил ей в нос.
– Как только доберусь до места, я дам тебе знать, останусь ли в Барселоне на ночь.
– Рикардо?
Он замер в дверях столовой, красивый и подтянутый, в темно-синем стильном костюме и в белоснежной рубашке. Его гладко выбритое лицо выражало недовольство.
– Счастливого пути.
Трейси едва не плакала. К чему эти глупые, бессмысленные слова, если она не может сказать Рикардо самого главного? Еще никогда в жизни не чувствовала она такого страха и неуверенности, как в эту минуту. Страха за свое будущее и за жизнь их малыша. Теперь Трейси точно знала, что носит под сердцем ребенка. Ребенка Рикардо Энрикеса.
Рикардо кивнул, сухо улыбнулся, но не произнес ни слова.
Трейси вслушивалась в его затихающие вдали шаги, и в чашку с чаем одна за другой капали соленые слезы.
Взяв в гараже машину и объяснив, что она поедет без шофера, Трейси отправилась в город. У первой же попавшейся по дороге клиники она затормозила и, собравшись с духом, вышла из машины.
Подойдя к стойке, за которой сидела симпатичная молодая девушка в белом халате, Трейси сказала по-английски:
– Я хочу записаться на прием к гинекологу.
– Назовите, пожалуйста, ваше имя.
К радости Трейси, девушка говорила по-английски бегло и почти без акцента.
Заполнив карточку, она попросила Трейси подождать, пояснив, что врач примет ее в течение получаса.
Трейси обвела глазами холл. Он был просторным и светлым. В удобных креслах сидели пациентки, дожидавшиеся приема. Чуть в стороне, за стеклянной дверью, находилась небольшая аптека. После непродолжительного раздумья Трейси направилась к свободному креслу.
– Что ты тут делаешь?
Услышав знакомый голос, Трейси вздрогнула и застыла, как вкопанная.
– Луиза!
Ее удивлению не было предела. Меньше всего она ожидала увидеть здесь бывшую любовницу Рикардо.
– Я… ищу аптеку, – нашлась Трейси. – Мне нужен аспирин.
Луиза отрывисто рассмеялась.
– Ты ее уже нашла. А я-то думала, что тебе понадобилась консультация гинеколога. – Луиза окинула Трейси испытующим взглядом. – Я не позавидую той бедняжке, которой взбредет в голову объявить Рикардо, что она собирается сделать его папашей. Догадываешься, о чем я говорю? Разве можно представить Рикардо отцом? Я знаю из личного опыта, что отцовство в его планы не входит.
Трейси насторожилась и вопросительно взглянула на собеседницу. Заметив ее интерес, Луиза непринужденно улыбнулась.
– Я однажды решила, что забеременела от него.
– И что он сказал? – едва шевеля губами, спросила Трейси.
Она страшилась услышать ответ, но в то же время хотела знать, к чему ей готовиться.
– О, много чего. – Луиза театрально закатила глаза. – Ты же знаешь, для Рикардо жизнь заключается в работе. Господи, помоги женщине, которой вздумается его переделывать!
– Но что он сказал насчет ребенка? – спросила Трейси и под пронзительным взглядом Луизы почувствовала, как ледяные пальцы страха сжимают ее сердце.
– К счастью для меня, тревога оказалась ложной. А Рикардо дал мне ясно понять, что
