болтовню Букингема слишком серьезно. Разве она не знает, что он всегда говорит первое, что приходит ему в голову? Разве она не слышала, как Барбара говорила, что он никогда не задумывается над своими словами?
Фрэнсис всегда любила проводить время в его обществе, потому что своими экстравагантными шутками и поступками он заставлял ее хохотать до слез. Только вчера они разыграли букингемовскую версию «Фермы», и как прекрасно они повеселились!
Фрэнсис, наряженная павлином, прогуливалась по длинным коридорам, заходя то в одну комнату, то в другую, в сопровождении дюжины наиболее преданных поклонников, которым были обещаны поцелуи за каждое перо, которое они смогут выдернуть из ее костюма.
Потом Букингем, завернувшись в меховую полость, в длинном коридоре выскочил из-за угла прямо на одну из придворных дам королевы, которая, не подозревая, что игра уже началась, едва не лишилась рассудка от страха.
В конце вечера он неожиданно стал серьезным, взял в руки лютню и попросил свою жену, похожую на мышку, спеть для гостей. Она исполнила его просьбу, и ее голос звучал неожиданно мягко и чисто.
– Будь со мной и стань моей любовью, – пела герцогиня Букингемская, урожденная Мэри Фейерфакс, и все гости подпевали ей.
Он не имел в виду ничего плохого, решила Фрэнсис. Все это не более, чем абсурд. Он сравнивал нашу королеву с Екатериной Арагонской, хотя между ними нет ничего общего. Кроме того, ведь у Генриха была дочь от первой жены, а если королева родит Карлу дочь, он ни за что не откажет ей в праве на трон. Мужчины очень часто гордятся своими дочерями. Даже Филипп Орлеанский, уж на что отвратительное существо, и тот, говорят, без ума от дочери, которую родила ему Риетта. Это просто смешно, что ему удалось так напугать меня за какие-то несколько минут, сказала себе Фрэнсис.
Между тем, она была очень рада тому, что в течение последующих нескольких дней могла не встречаться с Букингемом: без всякого предупреждения в Лондон приехала ее мать с младшими детьми. Письмо, в котором миссис Стюарт сообщала о своем возвращении, затерялось в пути, и первые часы этой неожиданной встречи были заполнены суетой и общей радостью.
Кузен Блантир предоставил в распоряжение миссис Стюарт очень славный дом. В этом доме нежил никто, кроме слуг, которые провели с семьей Блантир много лет и теперь были счастливы, что в доме наконец поселятся люди. Миссис Стюарт как будущая хозяйка им очень понравилась. После смерти последних владельцев – пожилых супругов, умерших очень быстро один за другим, все слуги – домоправительница средних лет, не очень молодые горничные и пожилой лакей – чувствовали себя покинутыми и одинокими. Наследник прежних владельцев, живший по собственному выбору в Шотландии, никого из них не уволил, но они не были уверены в своем будущем, так, во всяком случае, сказала миссис Стюарт домоправительница. И добавила, что даже увольнение их не удивило бы. А теперь они были рады приветствовать в этом доме представительницу семьи Стюарт, и присутствие маленьких детей – девочки и мальчика – особенно радовало их.
Фрэнсис, придя к родным сразу же после их приезда, была счастлива увидеть их всех в окружении бесчисленного багажа – сундуков и корзинок. Неужели Софи все еще играет в куклы?
– Да, разумеется, хотя она уже слишком взрослая для этого. Ей ведь идет тринадцатый год, – ответила дочери миссис Стюарт.
Однако Фрэнсис, увидев кукол, которых она наряжала еще в Коломбе, обрадовалась так, словно это были живые люди. Она сказала матери, что может провести с ней несколько дней. Королева разрешила ей это.
– Можно подумать, что ты не очень нужна Ее Величеству, – неодобрительно ответила миссис Стюарт.
– Не очень нужна? Этого нельзя сказать ни о ком из нас. Когда Джоан Уэллс болела перед Рождеством, многие аристократы пытались уговорить королеву взять их дочерей, но Ее Величество всем сказала, что довольна своими фрейлинами. И про меня она много раз так говорила.
Фрэнсис стала еще красивее, чем была в те дни, когда жила при герцогине Орлеанской, думала миссис Стюарт. Но она все так же беспечна и легкомысленна и отказывается принимать что-либо всерьез. Когда мать начала ее расспрашивать, Фрэнсис призналась, что поддерживает добрые отношения с разными молодыми людьми, но тут же лишила эти сведения малейшей ценности, сообщив, что большинство из них давно помолвлены, некоторые – уже в течение многих лет, с девочками, которым еще рано выходить замуж.
– Да, таких очень много, – сказала миссис Стюарт. – Это очень принято. Именно такие браки. Родители знают, что будущее их детей обеспечено, и могут больше не беспокоиться об этом. Особенно это важно для дочерей. Я очень хотела бы сделать то же и для тебя, но разве я могла – вдова, да еще в изгнании?
– Я очень благодарна вам за то, что вы этого не сделали, – рассмеялась Фрэнсис. – Мне было бы очень неприятно сознавать, что я связана и что за меня уже все решили. Я даже сейчас не хочу этого. У меня впереди куча времени. Барбара Каслмейн часто говорит, что жалеет о своем раннем замужестве. Ей было всего семнадцать лет.
– Я надеюсь, что ты не очень поддаешься влиянию этой женщины и не обращаешь внимания на ее слова. – Софи Стюарт весьма выразительно посмотрела на дочь. – Конечно, поскольку королева принимает эту леди, тебе не избежать встреч с нею. Но всякая дружба – недопустима.
– Да, конечно, я знаю, – поспешно ответила Фрэнсис, которая в это время играла с братишкой.
Фрэнсис чувствовала себя немного виноватой перед матерью, но порадовалась тому, что в своих письмах к ней редко упоминала Барбару. Она также радовалась тому, что вдовствующая королева уехала во Францию, чтобы быть вместе с Генриеттой, когда наступят роды – герцогиня Орлеанская ждала второго ребенка. Миссис Стюарт очень огорчилась, узнав, что не увидит свою дорогую покровительницу.
