прошлое, не запятнанные тем, что получило подтверждение сейчас? Быть может, она права, и им следует попытаться состариться вместе, полагаясь на время, на очерствение сердца.
— Что-что? — спросила сестра. Этот начинал заговариваться. Обычный симптом на последних стадиях.
— Доплата…
— Да?
— Доплата за выстрелы.
— Выстрелы?
— Чтобы вызвать эхо.
— Да?
Его голос все больше надсаживался, пока он повторял фразу:
— Доплата за выстрелы, чтобы вызвать эхо.
— Простите, мистер Боден, я не знаю, о чем вы говорите.
— Ну, так я надеюсь, вы никогда этого не узнаете.
На похоронах Андерса Бодена его гроб, сколоченный из древесины пихт, срубленных и доспевших на расстоянии крика чайки от городских перекрестков, был поставлен перед резным алтарем, вывезенным из Германии во время Тридцатилетней войны. Священник превознес управляющего лесопильней, как высокое дерево, павшее под топором Господним. Прихожане не в первый раз слышали это сравнение. Стойло номер 4 перед церковью пустовало из уважению к покойному. Он никак не распорядился им в своем завещании, а его сын жил в Стокгольме. После надлежащих совещаний стойло было присуждено капитану парохода, человеку, известному многими заслугами перед обществом.
Вещи вам известные[6]
1
— Кофе, дамы?
Обе они посмотрели на официанта, но он уже наклонял чайник над чашкой Меррил. Закончив наливать, он перевел взгляд не на Джейнис, а на чашку Джейнис. Она прикрыла чашку ладонью. Даже после стольких лет она отказывалась понимать, почему американцы требуют кофе, едва официант подойдет к ним. Они пьют горячий кофе, потом холодный апельсиновый сок, потом еще кофе. Полная бессмыслица.
— Не желаете кофе? — спросил официант, словно ее жест мог быть истолкован иначе. На нем был зеленый полотняный фартук, а волосы до того напомажены, что видны были все следы гребешка.
— Я выпью чаю. Попозже.
— Инглиш брекфаст, орандж пекоу, эрл грей?
— Инглиш брекфаст. Но попозже.
Официант повернулся, будто оскорбленный, так и не встретившись с ней взглядом. Джейнис не удивилась и тем более не обиделась. Они — две пожилые дамы, а он, возможно, гомосексуалист. Американские официанты все больше и больше становятся гомосексуалистами, или, во всяком случае, меньше это прячут. Возможно, такими они были всегда. В конце-то концов, отличный способ знакомиться с одинокими бизнесменами. Если предположить, что одинокие бизнесмены тоже гомосексуалисты, а это, не могла она не признать, вовсе не обязательно.
— Меня, пожалуй, соблазнят взбитые яйца, — сказала Меррил.
— Взбитые яйца! Звучит заманчиво. — Однако поддакивание Джейнис вовсе не означало, что она намерена их заказать. Взбитые яйца, считала она, принадлежат второму завтраку, а не первому. Впрочем, в меню было еще много такого, что она с завтраком совсем не связывала: вафли, оладьи по-домашнему, арктическая треска. Рыбу на завтрак? Абсурд. Биллу нравились копченые селедки, но она разрешала их ему, только когда они останавливались в отелях. Их запах пропитывает кухню, говорила она ему. И отрыгиваются они весь день. Ну да это в основном, хотя и не целиком, было его проблемой. Причина некоторых трений между ними. — Билл любил копченую селедочку, — сказала она с нежностью.
Меррил поглядела на нее, недоумевая, не упустила ли она в разговоре какое-то логическое звено.
— Ну да вы не знали Билла, — сказала Дженнис так, словно со стороны Билла было непростительным промахом — и теперь она извинялась за него — умереть до того, как он мог познакомиться с Меррил.
— Дорогая моя, — сказала Меррил, — у меня Том это, Том то, Том се, и вам лучше остановить меня, прежде чем я закушу удила.
Они снова вернулись к меню теперь, когда каким-то образом условия завтрака были оговорены.
— Мы ходили посмотреть «Тонкую красную линию», — сказала Джейнис, — и получили большое удовольствие.
Меррил прикинула, кем могли быть эти «мы». Одно время «мы» могли означать «Билл и я». Кого они подразумевали теперь? Или всего лишь привычка? Может быть, Джейнис и после трех лет вдовства не в силах вернуться к «я»?
— Мне не понравилось, — сказала Меррил.
— О! — Джейнис покосилась на свое меню, будто ища подсказки. — Нам показалось, что снят фильм превосходно.
— Да, — сказала Меррил, — но я нашла его… ну… скучным.
— Нам не понравился «Тихий голос», — сказала Джейнис, как бы делая уступку.
— О, я просто влюбилась в этот фильм.
— Сказать правду, мы пошли только ради Майкла Кейна.
— О, я просто влюбилась в этот фильм.
— Вы думаете, он получил Оскара?
— Майкл Кейн? За «Тихий голос»?
— Нет, я имею в виду вообще.
— Вообще? Думаю, что да. После столького времени.
— После столького времени, ну да. Он же теперь должен быть таким же старым, как мы.
— Вы думаете? — По мнению Меррил, Джейнис слишком уж много говорила о том, что она стара или, во всяком случае, стареет. Вероятно, причина в чрезмерной европеизации.
— Если еще нет, то скоро будет, — сказала Джейнис.
Они обе подумали об этом и рассмеялись. Не то чтобы Меррил согласилась, даже в шутку. В кинозвездах есть что-то такое, что они умудряются не стареть, как обычные люди. И косметические операции тут ни при чем. Они каким-то образом сохраняют тот возраст, в каком ты их увидела впервые. Даже когда они начинают играть более зрелых персонажей, по-
