Хокер выключил телевизор, губы его сложились в презрительную гримасу.
— Экая гадость, сэр! Первосортная вонючка!
Бун помахал руками у себя перед носом, словно прогоняя воображаемую вонь.
— Тьфу!
— Фэ-э-э!
Я позволил им закончить.
— Я хочу, чтобы вы сообщили мне, где Эстелла, — сказал я, стараясь говорить как можно спокойнее.
Хокер посмотрел на меня пустым взглядом, потом приложил ладонь к уху.
— Кто-кто?
— Эстелла, — ровным голосом повторил я, хотя и знал, что он прекрасно услышал мои слова.
— Ах да. Так и нужно было сказать! Мы собирались сообщить вам об этом в прошлый раз, но вы так стремительно унеслись, что мы не успели. Грубовато, я бы сказал. Довольно бесцеремонно.
— Чертовски неблагодарно, — сказал Бун. — В особенности с учетом того, что мы на уши вставали, чтобы вы чувствовали себя у нас как дома.
— Где Эстелла? — снова спросил я, изо всех сил стараясь говорить спокойным голосом.
Бун поднялся на ноги и обозрел крохотное пространство камеры.
— Вам этого не хватает, сэр? Прежнего шоу?
— Прежнего порядка?
— Рева грима?
— Запаха толпы?
Хотя Старосты покатились со смеху, я постарался сдержаться и прежним тоном повторил:
— Где Эстелла?
— Жаль, что вы такой никудышный актеришка, да, мистер Л.?
— Если бы у вас был хоть какой талантишко, вы бы могли сделать карьеру. А так вы теперь никто, сэр? Верно я говорю, Бун?
— Конечно нет, мой старый мандарин. Он настоящий ноль.
— Где, — мой голос начал выдавать копившееся во мне нетерпение, — Эстелла?
— Экий надоеда.
— Кто-то сильно возмущен.
— Юный мистер Ламб сегодня встал не с той ноги.
Я сверлил их взглядом.
— Мне необходимо знать, где она.
— Ишь, какой пройдоха!
— У вас отвратительный характер, мистер Л.
Я изо всех сил старался не слушать.
— Я хочу знать, где находится Эстелла.
— И вы полагаете, что на этом все закончится, сэр? Вы думаете, что стоит вам найти эту даму, и они позволят вам вернуться к прежнему образу жизни? Нетушки, старина. Из Директората никто так просто не уходит. Вы так до самого конца и будете тащить этот воз.
— Где Эстелла? — сказал я.
Бун ухмыльнулся.
— Даже те, кто не присоединяется к шайке Дедлока, в конечном счете умирают за нее, — сказал он. — Например, ваш папочка.
Я почувствовал, как щупальца страха обвивают меня.
— Не смейте говорить о моем отце.
Хокер радостно захлопал в ладоши.
— Великолепно, сэр! А то вы уже начали звучать как заезженная пластинка.
— Ваш папуля, — сказал Бун, — никогда не вступал в Директорат. Ваш дедушка ему ни слова об этом не сказал.
— Он хотел, чтобы его сыночек жил нормальной, скучной жизнью.
— Так оно и было, мистер Л. Ваш папуля был скучнейшим из людей.
— Это неправда! — возразил я.
— Боже мой, да этот парень был настоящий олух!
— И все же… — Бун ухмыльнулся.
Хокер потер рука об руку.
— Как-то раз мы оказали вашему дедушке услугу. Мы рассказали ему о Процессе.
— О Процессе? — Я чувствовал себя на краю пропасти. — О чем вы говорите?
— И взамен мы просили совсем немногого, правда, Хокер?
— Конечно немногого, Бун. Мы ведь не жадные ребята.
— Речь шла только о самых малых услугах. О пустяковейших пустяках.
— И что же он вам обещал? — выдохнул я.
— Он обещал нам свою плоть и кровь, — сказал Хокер.
— И мы были готовы и ждали в тот день, когда с вашим отцом произошел тот несчастный случай.
— Несчастный случай! — прокричал Хокер. — Ах, моя маленькая овечка,[43] теперь вы знаете всю правду.
— Мы заглядывали в обломки машины, в которых он умирал, веселились и смеялись. А еще тыкали в него здоровенной палкой.
Теперь два этих монстра согнулись пополам от безудержного смеха и никак не могли остановиться.
— А какое было у него лицо, — сказал Бун, — когда он там умирал! Он-то думал, мы прибыли его спасать!
— А помнишь, — проговорил Хокер, с трудом вставляя слова между приступами смеха, — помнишь, как мы поливали ему ноги бензином?
На этот раз я сдержался. Я не завопил, не закричал, не стал беспомощно молотить кулаками по стеклянным стенам камеры. Не возникло у меня и искушения ворваться в круг. Вместо этого я спокойно подошел к двери и постучал, давая знак охраннику выпустить меня.
— Ту-ту! — пропел один из Старост. — Приходите к нам снова поскорее. Ведь вы придете, сэр?
— В следующий раз повезет больше, мистер Л.
Новый взрыв смеха. Я услышал, как снова ожил телевизор, услышал резкие первые аккорды старого саундтрека, под который проходила моя жизнь еще до того, как в нее вошло зло. Выходя на ватных ногах в коридор, я надеялся только на то, что эти скоты на заметили моих слез.
Когда я вернулся домой, обнаружилось, что Эбби ждет меня — сидит за столом в гостиной в мужской футболке, держа в руках кружку с черносмородиновым соком.
— Привет, — сказала она.
— Здравствуй, — осторожно ответил я и, попытавшись определить, в каком настроении она пребывает, через несколько секунд решил рискнуть и улыбнулся.
К моему облегчению, она робко улыбнулась в ответ.
— Извини, что так получилось сегодня.
— Нет, это ты меня извини — я виноват.
— Я увидела тебя с этой девицей и… Наверное, я просто погорячилась.
— Честно говоря, — сказал я, снимая пиджак и опускаясь на диван, — Барбара меня ничуть не интересует.
Эбби усмехнулась, и тут я заметил, какая тоненькая на ней футболка, как она подчеркивает очертания ее груди, и не мог отвести глаз.
— Как дела на работе? — спросила она. А я спрашивал себя, заметила ли она, как я пялился на нее.
— Знаешь, — сказал я, — немного изматывает.
