— Скажите, какие у вас самые ранние воспоминания? — наконец вымолвил Крибб.
Мистер Мун мельком взглянул на хромавшую рядом с ним кособокую фигуру. Неуклюжий Вергилий сопровождал строптивого Данте.
— А вам зачем?
— Это может быть важным.
— Помню отца, который будит меня ночью, трясет, чтобы сказать, что мать умерла.
Крибб чуть ли руки не потер от радости.
— Чудесно! — хихикнул он.
— А ваше воспоминание? — Эдварда немного рассердила реакция спутника. — Ваше самое раннее воспоминание?
Крибб нахмурился.
— Я искренне сомневаюсь, что вы мне поверите.
— Прошу вас.
— Улицы в огне. Город снова охвачен чумой и пожаром. Трескаются огромные камни. Я стар. И я умираю.
— Вы стары?
— Это… трудно объяснить.
— Я только что понял, — вдруг произнес мистер Мун.
— Что?
— Вы правда во все это верите, до такой степени?
Крибб лишь улыбнулся в ответ, и они пошли дальше.
— Как я понимаю, вы уже встречались с мадам Инносенти, — немного погодя уточнил девятипалый коротышка.
— Кто вам рассказал?
Крибб устало отмахнулся.
— Я не в союзе с Директоратом, если вы об этом.
— Да, я об этом думал.
— Ну, так выбросите эту мысль из головы. Но что вы узнали в Тутинг-Бэк?
У мистера Муна запершило в горле. Он сглотнул, не желая oтвечать.
— Вы ведь говорили с Мухой, правда?
— Честно? Я не могу с уверенностью сказать, с кем я говорилна самом деле. Это было противоестественно.
— Вы еще с ней увидитесь, — твердо сказал Крибб. — И в другой раз узнаете всю правду.
— Далеко нам еще? — оглянулся Мун. — А то наш дружок вроде начинает уставать.
— Мы почти на месте.
Они прошли еш, е немного, и перед ними возникли знакомые башенки Тауэр-бридж. За ними раскинулись верфи и склады доков. Они напоминали мистеру Муну какой-то индустриальный Багдад с почерневшими шпилями, мрачными зиккуратами и закопченными минаретами. Между ними прокладывала себе путь Темза, похожая на грязную ленту, брошенную на землю.
— Подойдем поближе.
Не обращая внимания на легион предупреждающих надписей и запретительных знаков, пробираясь сквозь бесчисленные ворота и перебираясь через ограды, они наконец с трудом спустились к реке. Эдвард, с величайшей осторожностью ступая вдоль берега, поежился ог всепроникающего запаха разложения. Грязь и слизь Темзы сползала по его ботинкам.
— Грязь. — Голос Крибба приобрел те же проповеднические нотки, что и некогда на Лондонском мосту. — Прославленная грязь…
— Огоньку не найдется? — спросил мистер Мун, роясь в карманах в поисках сигареты.
Уродец пропустил его вопрос мимо ушей.
— Мы прошли сквозь чрево города. Теперь мы идем по его кишкам.
— Очаровательная метафора.
— Пройдет сто лет, и все эти свидетельства индустрии, труда и пота будут снесены. На этом месте воздвигнут огромные храмы. Памятники богатству, алчности и власти.
Мистер Мун смотрел прямо перед собой, толком и не слушая. Над головой кричали чайки. Крибб продолжал бормотать.
— Лондон — ингибитор. Понимаете? Он мешает своим жителям, он умаляет их.
— Что там творится? — Иллюзионист указал на странное сооружение. Приглядевшись внимательнее, он различил большую палатку, совершенно неуместно раскинутую в нескольких футах от берега.
— Эдвард, вы меня порой просто в бешенство приводите. Я ведь важные вещи пытаюсь вам рассказать!
Крибб раздраженно поцокал языком, однако мистер Мун уже оставил его, и коротышке пришлось догонять его бегом. Еще он с изумлением заметил человека Скимпола, не оставившего попыток следовать за ними. Штаны и ботинки соглядатая успели основательно промокнуть.
Эдвард добрался до палатки первым. Полог шумно хлопал на ветру. Казалось, огромная птица угодила в ловушку и ожесточенно бьет гигантскими крыльями, пытаясь выбраться из-под парусины. Заглянув внутрь, иллюзионист увидел тщательно перекопанный участок земли, весь в ямах и кратерах, утыканный маленькими разметочными флагами, расположенными в строго определенном порядке. Впрочем, основное его внимание привлекла группа неряшливых джентльменов в перепачканных землей и грязью рабочих костюмах, которые собрались вокруг большого предмета сферической формы, расположенного на столе в центре палатки. Мистер Мун подобрался ближе. Ему пришлось выждать, пока зрение приспособится к полумраку, а потом еще столько же времени он потратил на то, чтобы убедить себя в реальности увиденного.
На столе покоилась голова, слишком большая и совершенно неподъемная для одного человека. Кроме слоя засохшей грязи и речного ила, иных дефектов изваяние, по-видимому, не имело. Джентльмены вокруг болтали и хихикали, словно школьники в отсутствие учителя. В своем возбуждении они даже не заметили вторжения на их территорию.
— Простите, но кто вы? — первым поинтересовался мистер Мун.
— Мы из Британского музея, — прошептал один из джентльменов. — А вы — пресса?
— Да, — не моргнув, соврал Эдвард. Мужчины в палатке поприветствовали его рассеянными кивками.
Наконец подоспел и Крибб. Он запыхался, а щеки его разрумянились, сравнявшись по цвету с огненно-рыжими волосами.
Мистер Мун, проигнорировав его появление, обратился к одному из сотрудников музея.
— А что это вообще такое?
— О, это поистине замечательное открытие! — выпалил джентльмен. — Это… — Он обернулся к одному из товарищей, склонившихся над перемазанной находкой. Теперь Эдвард сумел разглядеть ее подробнее. Голову отлили из какого-то металла. — Что ты об этом думаешь? Как минимум дорийская.
— На такой глубине наверняка, — ответил его коллега.
— Обратите внимание на мастерство, — выдохнул первый. — На сложность исполнения.
— Но кто это? — Мистер Мун внимательно наблюдал, как второй специалист осторожно счищает грязь.
— Глупо, конечно, теоретизировать, не зная всех фактов, но осмелюсь сделать предположение… местный вождь, может быть. Глава племени?
— Слишком величественный образ, — с сомнением покачал головой руководитель группы. — Слишком царственный.
Тут подал голос самый молодой сотрудник музея.
— Может, божество? — Голос его дрожал от волнения. — Король?
— Подождите-ка. — Джентльмен, занимавшийся очисткой, сосредоточенно нахмурился. — Тут вроде есть имя.
Грязь с основания головы убрали полностью, явив свету короткую надпись из трех букв. Молодой
