человек зачитал вслух.
— Луд! Основатель Лондона! Король города.
— Невозможно, — ахнул кто-то.
— Не могу поверить.
— Луд? — Мистер Мун присмотрелся к голове, вот-вот готовой предстать перед ним в изначальном виде.
Острое, головокружительное предчувствие закралось в его душу. Вот так взять и по собственной воле загнать себя в ловушку! Тревожно знакомые черты древнего лица проступали с тошнотворной неумолимостью. Наконец последние крупинки грязи вернулись в естественную среду, и у большинства присутствующих вырвался изумленный вздох.
— Эй, — заподозрил неладное опомнившийся руководитель. — Из какой, говорите, вы газеты?
Мистер Мун даже не попытался ответить на его вопрос.
— Не может быть, — только и прошептал он.
Голова, избавленная от земли — свидетельства вековой истории, — представляла собой застывший в бронзе и прекрасно сохранившийся портрет первого короля Лондона. Луда разоблаченного.
Эдвард, закусив нижнюю губу, чтобы не выпустить рвущийся наружу крик, беспомощно взирал на изваяние. А на него сквозь пелену тысячелетий смотрело незабываемо уродливое лицо Томаса Крибба.
Возвращаясь к себе, мистер Мун обнаружил на улице перед отелем мистера Спейта. Бродяга, одетый в свой обычный засаленный костюм, терпеливо дожидался бывшего владельца театра. Лицо его покрывали свежие синяками, лишь отчасти скрытые клочковатой буйной бородой. Из кармана сюртука торчала бутылка загадочного желтого пойла, а прямо перед ним стоял рекламный щит:
Ей-ей, гряду скоро!
Откровение. 22.20
— Полдень! — возбужденно произнес он, хотя по некоторым признакам пьян был еще не в стельку.
Швейцар мрачно посмотрел на нищего, а Спейт кивнул, приветствуя мистера Муна.
— Что вы тут делаете? — Сильно озадаченный Эдвард пытался сообразить, не мираж ли перед ним.
— Я вас выследил! — гордо сообщил бродяга. Иллюзионист моргнул, все еще не до конца уверенный в реальности встречи.
— Чем могу помочь?
— Честно говоря… деньжат бы. После театра… мне голову преклонить негде. Туго приходится. Вы всегда были ко мне так добры, а…
Мистер Мун поспешно извлек фунтовую банкноту и протянул бродяге.
— Вот. Тратьте разумно.
— Честно говоря, — поведал Спейт, — я ж только на выпивку и трачусь.
Иллюзионист прошел мимо него, поднялся по ступенькам отеля, затем обернулся.
— Знаете что, мистер Спейт, вы чуточку подождите, и я с радостью присоединюсь к вам.
— Чё-то стряслось? — Нищий выказал искреннюю озабоченность.
— С вами так бывало, что все, во что ты верил, вдруг рухнуло в считанные секунды?
— Да нет, сэр, не могу такого припомнить.
— Когда-нибудь у вас на глазах исчезала всякая логика и здравый смысл?
— И снова скажу вам, сэр: нет!
— А вы когда-нибудь попадали в дичайший экзистенциальный кризис из-за реальности, абсолютно расходящейся с элементарной логикой?
Бродяга испуганно уставился на Эдварда.
— Вам бы пойти прилечь, сэр. Спасибо еще раз за деньги.
С тяжелым вздохом иллюзионист исчез за дверями отеля.
Шестью часами позже, навалившись на столик в углу бара в отеле, мистер Мун сфокусировал плавающий взгляд на сердечном друге миссис Гроссмит, попытавшемся вежливо прошаркать мимо. Эдвард поманил его мизинчиком.
— Мистер Бардж? Человек-кружка просиял.
— Доброго вам вечера!
Он направился к иллюзионисту, по дороге зацепив ногой высокое сиденье у стойки.
— Я хотел, — произнес мистер Мун с той тяжеловесной мрачностью, какая характерна для изрядно напившихся, — перемолвиться с вами словечком.
— Полагаю, это насчет меня и миссис Гро? Она замечательная женщина, сэр. Настоящая леди. Такая жи-венькая, когда захочет!
Бывший хозяин театра сложил пальцы домиком.
— Мистер Бардж. Миссис Гроссмит много лет верно служила мне. Я не могу не иметь к ней теплых чувств, и у меня нет желания… не хочу говорить заковыристо… нет желания видеть, как вы разобьете ей сердце.
Бардж захихикал.
— Вы хотите знать, серьезны ли мои намерения?
— Да, — без тени улыбки ответил мистер Мун. — А как вы догадались?
Бардж вспыхнул.
— Не беспокойтесь. Я настроен совершенно серьезно. Эдвард проглотил порцию виски.
— Да уж. Если я узнаю, что вы хоть как-то ее обидели… — Иллюзионист замолк, силясь подобрать угрозу пострашнее. — Будьте уверены, — заплетающимся языком произнес он наконец, — я вас достану.
Бардж оглянулся, потрясенный внезапной вспышкой агрессии, выплеснутой столь же неуместно.
— Извините, если я обидел вас. Правда. Я не понимаю, что я такого сделал, честное слово!
Мистер Мун нетерпеливо взглянул на него.
— Я буду следить!
— Я люблю ее, — проблеял Бардж, ретируясь в направлении выхода и едва не опрокидывая по дороге стаканы других посетителей.
Некоторое время он безуспешно сражался с дверью, пытаясь тянуть ее на себя, хотя в другую сторону она открывалась от малейшего толчка, и лишь приход Сомнамбулиста подарил ему путь к свободе. Бардж принялся было рассыпаться в благодарностях, но великан зердито протопал мимо, даже не глянув в его сторону.
Увидев друга, мистер Мун издал мученический стон, раздвигая в стороны легионы пустых стаканов в тщетной попытке скрыть количество выпитого. Однако сейчас Сомнамбулист не имел настроения изображать обманутого. Подтащив к столику табурет, он грузно опустился на него всем телом и принялся ожесточенно водить по доске. Стук мелка отдавался в ушах Эдварда артиллерийской канонадой.
ГДЕ ТЫ БЫЛ
Мистер Мун нервно заерзал. Разгневанный великан настойчиво ткнул пальцем в доску.
— Гулял.
Иллюзионист с трудом поднялся на ноги. Теряя равновесие, он пошатнулся и тяжело плюхнулся обратно на табурет. Сомнамбулист оставил его неудачу без внимания.
КРИББ
— Да, — прочувствованно сознался Эдвард.
