Он не ответил.
Я решила попробовать хоть что-нибудь и напечатала: «Злой_Эйнштейн». Компьютер не отреагировал. Я, честно говоря, особо и не надеялась, просто подумала: вдруг визит Шэннон наделил меня капелькой ясновидения?
Дилан шуршал в соседней комнате и время от времени иронически хмыкал. Плюнув на хакерство, я пошла на звуки.
— Нашел что-нибудь? — окликнула я из прихожей, изо всех сил стараясь не думать, что хожу по чужому дому.
— Кисслер любит шить, — отозвался Дилан.
Повернув за угол, я увидела, что он стоит в маленькой комнате в самом конце коридора. Вошла туда и поняла, что Дилан не шутит. Мистер Кисслер превратил комнату в симпатичную швейную мастерскую, заваленную разнообразными тканями. Тут же стояла швейная машина. Согласитесь, странновато для носителя мирового зла.
Судя по всему, мистер Совершенство шьет что-нибудь для больницы, а может, мастерит одежки для монгольских сирот. В общем, куда ни глянь — просто святой.
— Думаешь, он сам это вышил? — спросил Дилан, одной рукой указывая на стену, а другой роясь в ящиках стола.
Я посмотрела в ту сторону и вскрикнула от неожиданности.
— Что, понравилось? — насмешливо спросил Дилан.
Вся стена была затянута тканью — что-то вроде расшитого вручную серебристого гобелена, причем стежки были малюсенькими, почти неразличимыми. Три переплетенных круга, три разноцветных кольца на серебряном поле.
— Я их раньше видела, — прошептала я Дилану, который выудил из ящика пару портновских ножниц и щелкал ими в воздухе, не обращая на меня ни малейшего внимания.
— Дилан! — едва удержавшись от очередного подзатыльника, рявкнула я.
Встревоженный моим тоном, он наконец-то обернулся. Я махнула дрожащей рукой на гобелен.
— Может, Кисслер взял рисунок из какого-то журнала? — предположил Дилан.
Я покачала головой и закрыла глаза.
— С тех пор как мы переехали, мне снятся странные сны, и в каждом я вижу вот этот серебряный фон, а на нем кольца — точно такие же, как здесь. — Я передохнула. — А прошлой ночью ко мне явилась женщина, судя по всему — одна из наших прародительниц.
Дилан, похоже, нисколько не заинтересовался, и я пожалела, что рядом нет Лекси — ей бы он сразу поверил. Я подошла к гобелену и продолжила:
— Она пыталась что-то мне объяснить, но я так ничего и не поняла. И стояла она возле точно такой же вышивки.
Я вспомнила слова, произнесенные плотно сжатыми губами гостьи.
— Увидишь, узнаешь, — повторил мне внутренний голос.
Да, именно так и сказала Шэннон. Я пробежалась пальцами по краю гобелена, сжала ткань в кулаке и дернула изо всех сил.
— Ты что делаешь? — обеспокоенно вскрикнул Дилан.
Первый раз я услышала в его голосе хоть какую-то интонацию — наверное, и впрямь испугался, только мне сейчас не до его переживаний.
— Помоги мне сорвать эту штуку.
Дилан уставился на меня, как на маньячку. Я топнула ногой.
— Шевелись, ну!
По моему тону Дилан понял, что если не послушается — получит оплеуху.
— Мы же вроде хотели незаметно, — пробормотал он, но послушно подошел и помог мне содрать гобелен со стены. Под ним обнаружилась сдвижная дверь.
Во взгляде Дилана появилось что-то, отдаленно напоминающее изумление.
— Откуда ты знала? Я думал, ты только ауры видишь, да и все.
Да и все? Мало ему, что ли?
— Приснилось, — коротко объяснила я и потянула дверь в сторону.
К моему облегчению, она открылась и мы с Диланом вошли в потайную комнату.
И ее я тоже видела.
Вся комната была заставлена коробками, на стенках висели листки бумаги, заполненные аккуратным почерком мистера Кисслера.
Дилан просмотрел записи и удивленно присвистнул.
— Он совсем свихнулся, — сказал он, протягивая мне пару листков.
Я рассеянно поглядела на них. Десятки имен, и около каждого какие-то непонятные комментарии: цифры и заковыристые слова.
— Что такое пирокинез? — спросила я. Дилан только плечами пожал, а буквально через секунду произнес изменившимся голосом:
— Лисси, а это не твоя ли мама?
Я в испуге уронила листок с записями и упала на колени рядом с Диланом. Фото было сделано еще дома, в Калифорнии. Судя по маминой прическе, прошлым летом.
— А что это с ней? — наморщив лоб, удивилась я.
Лицо на снимке было замазано чем-то черным.
— Фломастер?
Дилан провел пальцем по фотографии и покачал головой.
— То ли смола, то ли гудрон.
Я взяла у него снимок и потерла. На руке осталась какая-то черная, вязкая масса. Понюхала пальцы и сморщилась. Пахло отвратительно.
Я положила фотографию на пол и начала отскребать ее ногтями, пока из-под непонятной замазки не показалось мамина голова. Я внимательно рассмотрела снимок, гадая, откуда у этого страшного человека наша фотография и чем ему помешало лицо мамы. Дилан прав, мистер Кисслер сошел с ума, хотя, оглядев комнату, я заподозрила, что дело тут не только в безумии.
Я подняла бумажку и вгляделась в записи, на этот раз гораздо внимательней.
— Пирокинез, телекинез, телепатия, магические чары, видение на расстоянии... — Я осеклась.
Передо мной был список способностей. Паранормальных способностей, вроде Взгляда. Я вдруг поняла, зачем Кисслер замазал фотографию смолой. Он хотел залепить не столько мамино лицо, сколько ее глаза.
Шэннон ведь твердила мне, что они не видят, что надо снять пелену с глаз. Внезапно все ее слова обрели смысл.
— Тени и свет! — воскликнула я.
— Что? — повернулся ко мне Дилан.
— Тени и свет, — повторила я. — Как только мы сюда приехали, мамина аура стала какой-то странной. Когда я смотрела на нее, мне казалось, что на мне темные очки, потому что краски как будто выцвели. А когда я попыталась рассказать бабушке о мистере Кисслере...
Стоп! А ведь бабушкина аура тоже выцвела! Так вот почему она мне не верила! Кисслер что-то сделал с ней, как и с мамой. Навел на них тень, вот они меня и не слушали, когда я пыталась им все объяснить.
Я повернулась к Дилану.
— Тут должна быть бабушкина фотография.
