молодежь засветло разбредаться по домам. Бедокурить даже перестали. Вот и надо так — сперва напугай человека как следует, а потом уж и воспитывай.
Иржи далеко обошел нехорошую мельницу. Сначала он провел стадо через брод ниже деревни, а потом — по ложбине Говоруна, левого притока Быстрянки.
Нынешней весной бывать здесь еще не приходилось, все выглядело малознакомым. Иржи с удивлением заметил, что, несмотря на обильные дожди, ручей изрядно обмелел. А выше родников вода исчезла вовсе, на дне лога осталась одна торфяная жижа. Коровы держались настороженно, без причины останавливались, жались друг к дружке. Рыжуха даже пыталась повернуть назад, будто что плохое чуяла.
Иржи щелкал кнутом, подгонял отстающих, а между тем у самого на душе поднималась муть. Пророчествам Иоганна и Каталины он бы не слишком верил, да уж больно много других примет имелось.
Весна выдалась неладная — хмурая, дождливая, с частыми похолоданиями. Дважды или трижды снег падал. Мало того, в самой деревне и окрест вещи творились редкие, странные, порой необъяснимые. Часто болели дети. По вечерам полыхали яркие зори, а ночами небо тоже светилось, да так, что хоть книжки читай. Хлеб рос медленно. В полях находили следы чужих лошадей. Непонятно, кто и зачем там кружил. С ближайшим соседом, графом Шевценом, у курфюрста были добрейшие отношения, муромцы всегда открыто ходили, большими караванами, а что до Покаяны, так пограничную долину у горы Швеер курфюрст стерег крепко, помнил прошлое. Не случайно даже в Юмме полно солдат. Между тем от Юмма до той долины добрых девяносто километров будет. Можно было догадаться, сколько солдат у самой границы, большого ума не требовалось.
Но солдаты не могут спасти от всего на свете. Старики пророчили беды. Тому в подтверждение ожил вулкан в Драконьих горах, стал сильно дымить. А минувшим воскресеньем вдруг закудахтали куры. Из конца в конец Бистрица взвыли псы. Потом земля колыхнулась так, что сами по себе зазвенели колокола в деревенской церквушке. Где что плохо стояло — все попадало.
Патр Петруччо, щуря выцветшие глазки, толковал о недовольстве божьем. Мужики не понимали, чего такого успели натворить сверх того, что творили всегда, но на всякий случай починили кладбищенскую ограду — авось и зачтется где.
Фома бубнил, что все это ведьмины проделки. Книжник и грамотей Иоганн смеялся. Говорил, что землетрясение есть явление природное. Петруччо отважился спросить, не бог ли вызывает природные явления.
— Природа и есть бог, — заявил Иоганн.
— Ересь, ересь, — покачал головой Петруччо.
— Йа, йа, ересь, — закивал Иоганн. — К лицу ли священнослужителю утверждать, что природа и бог есть не одно и то же?
— Господь создал сущее, а не наоборот.
— Йа, йа. Только вот из чего создал? Ничего же под рукой у бога не было. Значит, из себя и создал.
— Не нашего ума это дело, сын мой
— А для чего тогда Господь умом-то наделил? Патр пожевал губами. Поразмыслил, изрек:
— Чтобы пользовались с осторожностью.
Тут Бистриц тряхнуло еще раз. Петруччо испуганно перекрестился.
— А не богохульствуйте, святой отец, — посоветовал Иоганн. — А то случится еще чего- нибудь.
И как в воду глядел, социалист научный. Уже на следующий день к старосте прискакал фельдъегерь с пакетом. А пакет тот требовал двенадцать подвод для перевозки камня. Окружной совет решил поднять стены Юмма еще на полтора метра.
— Эка радость. То башня, то стены. Так и войну накликать можно, — ворчали старики.
Что такое война, они еще помнили.
— Это, робяты, хлебнешь. Пшеничку-то прошлогоднюю продавать не торопись, припрятывай.
— А не прогадаем?
— Да хоть и прогадаем. Все лучше с досады пухнуть, чем с голоду.
Все соглашались. Звучало страшно.
За поворотом ложбины стадо остановилось. Потому что бок Замковой горы там будто кто ножом срезал. Склон обрушился, перегородив ручей. Из массы земли торчали кусты, камни, расщепленные стволы деревьев.
Видимо, обвал случился совсем недавно, комья только начали просыхать. Иржи присвистнул. Страшно представить, все могло произойти и сейчас, а рухнуло-то ведь как раз на тропу...
Но что случилось, то уже не случится. Иржи быстро вскарабкался на гребень оползня, заглянул по другую сторону.
Там успело образоваться небольшое озеро. Его уровень поднялся примерно на треть высоты обвала. Прорыв, однако, не грозил, так как вода нашла себе сток с другой стороны холма, повыше мельницы
Иржи прикинул, скоро ли здесь разведутся караси, решил, что скоро, если запустить мальков, и уже повернулся, чтобы спуститься к стаду. Вот тут под ногу и попалось что-то твердое.
На рыхлой земле лежал кирпич. Сразу стало ясно, что кирпич очень старый — с полустершимся клеймом, длинный, плоский. Сухой, прокаленный до звона, а потому и легкий. Теперь делают другие, потяжелее, побольше да похуже.
Откуда взялся этот кирпич, тоже понять было несложно. Совсем рядом из среза горы проступали контуры кладки.
— Эге, — сказал Иржи.
Как и все деревенские, он знал, что очень давно, когда Бистрица и в помине еще не существовало, здесь, на горе, находилось родовое гнездо некоего знатного барона. Лет триста или все четыреста тому назад замок был захвачен и до основания разрушен бубудусками. Много времени с тех пор утекло, но в дождевых промоинах нет-нет да и обнажались то битая черепица, то куски ржавого железа, то истлевшие головешки, а то и вовсе кости человеческие.
Изредка в беззвездные ночи на вершине Замковой горы появляется слабое свечение, его прямо из деревни заметно. Многие считают, что в такие ночи меж толстых берез погуливают привидения. А где привидения — ищи клад, известное дело. Искали, конечно. И не одно поколение. Да только без толку понарыли ям глубиной человека в три-четыре. Ну и бросили это занятие. А зря. Клад-то, может, и поглубже спрятан.
Подул ветер. В разрывах туч голубело небо. День оказался не таким уж и скверным. Осмотрев кладку, Иржи убедился, что она представляет собой часть сводчатого потолка какого-то подземного помещения или хода, заваленного землей.
Сюда явно стоило вернуться с киркой и лопатой. Да с кем-нибудь не очень болтливым, вроде Иоганна. А что? Иоганн мужик не робкий. Со штуцером в руках — еще и опасный. С ним и двадцать привидений не страшны. Клад же они как-нибудь поделят. Свои ведь, соседи. Вот так и следовало поступить.
Иржи завалил соблазнительное место землей, отсчитал шаги от приметной березы с раздвоенным стволом, а потом тщательно присыпал свои следы. Отошел, придирчиво осмотрел место. Нет, теперь не заметят. Да и кому здесь бродить до сенокоса? Разве что
