известно, особенно ретиво флот строит именно курфюрст. Не знаю, к чему это приведет на море, но на суше в ближайшие лет пять-шесть он не рискнет на серьезное нападение.
— Вот как? Почему?
— До сих пор Поммерн находился в окружении четырех государств, два из которых к нему враждебны, а одно — ненадежно. Теперь прибавилась еще и угроза со стороны ящеров. Не лучшее время искушать судьбу.
— Понятно. А что будет через десять лет?
— Этого я предсказывать не берусь. Слишком многое зависит от политиков.
Эпикифор тихо рассмеялся.
— Политик здесь я. Попробую продолжить ваш прогноз, если вам не скучно, ваше сиятельство.
— Весь внимание, съер первый министр.
— Ну, ящеров прочно остановили в ущелье всего одним корпусом. Кроме того, вдоль южной границы Поммерна начато строительство линии крепостей. Денег на это не жалеют. Можно предсказать, что через два-три года курфюрст обезопасит себя с юга. Это — во- первых. Во-вторых, Муром традиционно опасается всех соседей, но дружить предпочитает опять-таки с Поммерном, поскольку имеет с ним открытую сухопутную границу. И как только курфюрст сможет противостоять нам на море, посадник постарается стать для него совсем уж задушевным другом. У вас есть какие-нибудь возражения, граф?
Гевон покачал головой.
— Тогда продолжим. Эмираты никогда не были стабильным государством. Более того, грозная эмирская конница эффективна лишь летом, поскольку зимой возникают естественные проблемы с фуражом. Да и нукеры весьма неважные вояки при морозах. Следовательно, при ближайшей междоусобице среди бесчисленного потомства эмира курфюрст волен выбрать любую зиму для нападения на нас, съер маршал. Зима особенно удобна еще и тем, что, прорвавшись, к примеру, через Бауценские ворота, курфюрстенвер может маршировать по замерзшим болотам Огаханга вплоть до самого Ситэ-Ройяля. Вы с чем-то не согласны?
Гевон пожал плечами.
— Сценарий разворачивается так, словно вооруженных сил Пресветлой Покаяны не существует. Между прочим, Бауценские ворота стережет наша Четвертая армия, по численности равная всему, что может собрать курфюрст. Да и прорыв для Поммерна совсем не означает выигрыша всей кампании в целом, поскольку кроме Четвертой армии у нас есть еще три. Не говоря уж о том, что в перспективе мы можем отмобилизовать в пять-шесть раз больше рекрутов, чем Поммерн. А потребуется — так и в семь.
— Можем, — кивнул эпикифор. — Но — пока. А дальше? Прирост населения в Поммерне идет вдвое быстрее, чем у нас.
Маршал поднял брови.
— Разница так велика?
— Увы. Не следует сбрасывать со счетов и вооруженные силы Шевцена и Мурома, потенциальных союзников курфюрста. Добавьте сюда еще вот что. В случае неблагоприятного для нас течения военной кампании перед королевством Альбанис и теми же горцами возникнет соблазн присоединиться к победителям, чтобы урвать что-либо для себя.
Гевон с сомнением качнул головой.
— Прошу прощения, но вы рисуете прямо-таки апокалиптическую картину.
— Я исхожу из того, что в политических прогнозах лучше всего использовать черные краски. Очень больно тогда, когда не сбываются радужные пророчества.
— С этим трудно спорить.
— Рад, что мы постепенно сближаемся.
— До этого еще не близко, ваша люминесценция, — холодно возразил министр.
— Как знать, как знать. Вот вам еще один факт. За последние десять лет производство чугуна в Пресветлой нашей Покаяне увеличилось всего на тринадцать процентов…
— А в Поммерне? — быстро спросил Гевон.
Не выдержал все же.
— Примерно на двести двадцать пять процентов.
— Простите… Я не ослышался? Не на двадцать, а на двести двадцать?
— На двести двадцать пять, — повторил эпикифор. — Причем сведения у меня надежные.
— Кажется, приехали, — меланхолически заявил маршал.
— О чем вы? — не понял эпикифор.
— Обо всем. В частности, о том, что мы прибыли в генеральный штаб.
Дверцы кареты распахнулись.
В своих владениях маршал держался очень уверенно.
— Полагаю, удобнее всего побеседовать в оперативном отделе, съер премьер- министр, — сказал он.
Эпикифор молча кивнул.
Они поднялись по парадной лестнице, миновали несколько постов охраны и оказались в просторной комнате с окнами, выходящими на бухту Монсазо. Прямо под окнами у пирса стояли все три корабля магрибинской эскадры во главе с огромным линкором. У окон находились столы, за которыми с бумагами и картами работали офицеры. При появлении высокого начальства все поспешно вскочили, одергивая мундиры и застегивая пуговицы.
— Будет лучше, съер маршал, если о наметках плана расскажете вы сами, — сказал люминесценций.
— Господа! Все свободны, — негромко приказал Гевон.
Офицеры молча прошагали к дверям и вышли. Только один очень низенький полковник с багровой от усердия шеей прыгал у вешалки, безуспешно пытаясь добыть свою фуражку.
Именно о таких эпизодах в армий любят сочинять развеселые легенды. Однако эпикифор почувствовал лишь прилив брезгливости. Он знал, что прыгучий полковник был единственным из подчиненных Гевона, кто строчил доносы на своего шефа. Чуть ли не ежедневно, с его помощью в Санации собирали уже одиннадцатый том компромата.
Полковник, видимо, почуял своей багровой шеей неладное. Он мигом забыл о головном уборе и юркнул за Дверь.
— С чего прикажете начать? — спросил маршал.
— С оценки сил и расположения войск.
Гевон подошел к отдельному столу в центре комнаты На этом столе находился искусно выполненный рельефный план империи, а также смежных провинций Поммерна и Мурома.
— В настоящее время регулярная армия Поммерна состоит из десяти пехотных и трех кавалерийских дивизий. Имеются также отдельные егерские эскадроны, саперные роты, крепостные батальоны, военные училища, гвардейский полк и полк морской пехоты — всего около семидесяти пяти тысяч человек. Полагаю, что в военное время эта цифра может быть удвоена.
— А что у нас?
— Сухопутные силы империи в общей сложности насчитывают двести восемьдесят семь тысяч человек. Они сведены в четыре полевые армии и пять отдельных корпусов, один из которых — кавалерийский.
— Превосходство в четыре раза?
