Вдруг по корме «Магденау» чиркнуло запоздавшее ядро. Брызнули щепки. Фон Гренземе не обратил на них никакого внимания. Он смотрел вперед, где корабли Поммерна один за другим огибали Обливный и поворачивали в бухту. Там теперь решалась судьба эскадры и всего Поммерна.
— Герр шаутбенахт, герр шаутбенахт, — растерянно позвал вахтенный лейтенант.
— Что?
— Да тут вот…
У фальшборта, цепляясь за ванты, опускался сигнальщик. Из его спины торчал острый обломок дерева.
— Ну, и чего стоим? — спросил фон Гренземе. — Кто санитаров-то звать будет? Хотя…
Сигнальщик не мигая смотрел в голубое небо. А палуба под ним быстро краснела.
— М-да, — сказал шаутбенахт. — Откуда он?
— Кажется, ваш земляк. Из округа Иберверг.
— Земляк, значит. Жаль… Ну что ж, лейтенант, война началась. Берите флага и передавайте теперь сами: за кормой чисто.
13. ЭПИКИФОР, МАРУСИМ И ГРАФ
Федеральный оптический телеграф.
Линия Бауцен — Муром
АХТУНГ! СРОЧНО! ВНЕ ОЧЕРЕДИ!
…………………………………………
ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ ТЕЛЕГРАММА
Куда:
Кому:
Ваше превосходительство!
От имени народа Поммерна выражаю соболезнования родным и близким Сергея Теплунова и Антипа Горошко, погибших на Скрипучем мосту. Мы будем просить семьи этих достойных служителей принять скромный дар курфюршества в виде пожизненного пенсиона.
Нам известно, что благодаря мужеству мостового старшины Тимофея Кликуна предотвращена серьезная угроза кораблям курфюрстенмарине. В связи с этим имею честь сообщить:
Аделиг, верхняя палата курфюрстентага, удостоила Кликуна Тимофея Артамоновича Серебряным крестом Поммерна со всеми полагающимися преференциями и привилегиями. Это — лишь четвертый случай присуждения данной награды иностранному подданному за всю историю государства Номмерн.
Нашему посланнику в Господине Великом Муроме поручено передать новому кавалеру Мои поздравления, знак ордена и его сертификат.
Примите, Ваше превосходительство, мои уверения в весьма высоком к Вам уважении.
— О ты, червяк под копытами правоверных!
— Так-так, непарнокопытный.
— Прах шакала…
— Это уже было, — поморщился эпикифор.
— Когда?
— Во время прошлого визита.
— Прах шакала, пожранного гиеной, которую укусила неумытая свинья! — поспешил исправиться великий марусим.
— О-о.
— Тяжесть желудка, утомленного зубною болью!
— Страшно представить…
— Жалкий политический гяур под куполом Вселенной!
— С прошлой нашей встречи твой кругозор замечательно расширился, марусим. Вот не думал, что оставлю столь глубокий след.
— Затхлое растение ухух, покрытое плесенью!
— Что еще за ухух?
— Неважно. Откуда я знаю? О ты, змея, жалящая себя за ногу!
— За ногу? — удивился эпикифор. — Какую?
— Заднюю. А что?
— Нет, ничего. Я было испугался, что ты перегружаешь свое драгоценное здоровье излишней премудростью. Но явно ошибся. Продолжай, па-аштенный.
Марусим на цыпочках подкрался к двери. Прислушался и покачал головой.
— Плешивый бурдюк с гнилой водой!
— Бурдюк? А что, можно и начинать.
Эпикифор налил первую стопочку. Марусим покосился на дверь. Люминесценций пренебрежительно махнул рукой:
— Глувилл уже отвел глаза твоим шпионам, почтеннейший Золото ордена блестит ничуть не хуже золота эмира.
— Золото? Золото… м-да. О ты, запах верблюда. Пехота у тебя, конечно, еще ничего…
Великий сострадарий кивнул.
— …А вот кавалерия — дрянь.
— Это почему же?
— Кавалерия не может быть хорошей, если ее мало. Так и быть, твое здоровье, неверный!
Марусим опрокинул стопочку и полез рукой, унизанной перстнями, в блюдо с шампиньонами.
Прожевал и спросил:
— Слушай, а чего ты курфюрста так боишься? Армия у него — тьфу. Он живой только потому, что за горами прячется.
— Курфюрстенвер — не такое уж и тьфу. Бернар может собрать до двадцати пяти дивизий. И очень неплохих дивизий, смею заверить. Артиллерия у него получше моей. Не исключено, что Муром ему поможет. Тихонько, как и полагается Тихону.
— Да, посадник не дурак. Понимает, что вслед за Пом-мерном очень сразу последует Муром. А кстати. Говорят, твои бубудуски там немного пошалили. Что-то там такое, на мосту…
— Мелкое недоразумение.
— Да? Еще я слышал, в муромских владениях уже совершено нападение на ваш дозорный бриг.
