— Ясно, — разочарованно кивнула она. Наверное, он сделал последнее пояснение для того, чтобы сгладить некоторую хвастливость первой фразы. Вроде как — извинился. Но получилось еще хуже. Юлия поджала губы с остатками малинового блеска. Мог бы и не намекать — их социальное неравенство и без того слишком бросается в глаза. Он продолжал улыбаться, будто читая на ее лице то, о чем она думала. Сознавать это было невыносимо.
— А меня зовут Юлия, — сказала она, чтобы покончить с этим моментом.
— Ю-л-и-я…
Он воспроизвел ее имя медленно, делая акцент на каждом звуке. Словно это было не имя, а набор из отдельных букв. Каждую из которых, он словно пробовал на вкус.
— Что ж… Вам подходит это имя.
Вот уж, благодарим. Она чуть не рассмеялась. Он сказал это так, будто обладал исключительным правом определять, какое имя ей подходит, а какое — нет! Было идиотское ощущение, что, поразмыслив, он милостиво разрешил ей называться Юлией.
— Вы здесь… на экскурсии?
— О, нет, что вы!
Дон Карлос рассмеялся так искренно, что она мгновенно осознала, какую ляпнула глупость. Он вдруг легко вспрыгнул на лодку рядом с ней. От этого стремительного движения открытую спину овеяло холодным ветром. И теперь она чувствовала, как кожу щекочет шелковый рукав его рубашки.
— У меня дом под Барселоной, — сообщил он, сидя у нее за спиной.
— А-а…!
— Но мне нравится проводить в этом городке пару месяцев в году… Тем более у меня тут друзья.
— Да. Я видела.
Она вспомнила умопомрачительного юношу с его не менее потрясающей подругой. В ее сознании они так и остались существами из другого мира. И, выходит, не зря. Теперь это совершенно ясно. Созданиями высшего порядка. Впрочем, как и он.
— Я тоже видел вас.
— И даже фотографировали!
— Кстати… Вам понравились снимки?
Юлия не видит его. Но знает, что он повернул к ней лицо. Легкие завитки волос на шее двигаются от его дыхания. А ее собственное дыхание мгновенно меняет ритм. Черт. Начинает не на шутку бесить то, как сильно он ее смущает.
— Больше понравилось то, как они попали в мой номер.
Он хохочет у нее за спиной. Завитки на шее разлетаются в стороны, вызывая мурашки на коже и слабость в ладонях. И это бесит ее еще больше.
— Это очень просто, — радостно объясняет он, — я подкупил горничную. Дал ей десять евро, а она взяла у меня конверт. Вот и все.
— Десять евро… — медленно повторяет Юлия, — а если бы вы захотели, чтобы она положила мне на постель бомбу — это тоже, стоило бы десять евро?
— Бомбу?
Он немного удивлен, это слышно по голосу. Видимо, не думал о таком варианте. И то, слава богу.
— Ну, в общем, да… Наверное! — кажется, эта мысль его веселит.
Юлия резко поворачивается к нему.
Сквозь белое облако у нее на голове просвечивает тусклый серебряный свет луны, так и не нашедшей сил прорваться сквозь слой облаков над морем. Ни веснушек, ни малиновых губ, ни нервного румянца на скулах ему почти не видно. Зато видны глаза без тени веселья в темных зрачках.
— А как вы узнали, где я живу?
Тоже посерьезнев вдруг, он отвечает, четко проговаривая каждое слово.
— У меня, в этом городе, много знакомых… Мне достаточно было спросить, в каком номере, какого отеля остановилась красивая девушка с рваным крылом на левой лопатке.
Он опустил насмешливый взгляд на ее татуировку. Юлия отвернулась. Маленькие равнодушные волны снова шептали ей что-то не особенно обнадеживающее.
— Юлия… — позвал он, — о чем вы думаете?
— Так…
— Так вам понравились снимки?
Она припомнила свой беззащитный вид на фотографиях. Восхищенные детские глаза, смотрящие в его камеру. Страх и волнение, испытанные в номере. И, главное — бестолковую прогулку, которая, по сути, вылилась в безуспешные поиски его. Того, кто сидел теперь рядом, позволяя себе дразнить ее.
— Не то слово, — процедила она.
— Неужели — нет?! Если так — я безутешен. Ведь это был комплимент…
Может, она такая злая, потому что сигарет нет? А он, разумеется, не курит.
— У вас такое хобби — фотографировать туристов? Все стараются сделать красивые пейзажи, а вы — портреты?
— Не совсем.
Он соскользнул с лодки.
— Так значит, портрет все-таки — красивый?
Не дождавшись ответа, он отошел на пару шагов. И повернулся к Юлии, протягивая ей руку.
— Давайте пройдемся. Песок такой приятный.
Его волосы, сейчас совершенно серебряные — единственный светлый блик на фоне темного силуэта. Юлия, с трудом разгибая затекшие ноги, подходит к нему. Делает вид, что не замечает его раскрытой ладони. И Карлосу приходится опустить руку.
— Так все-таки — зачем было фотографировать, именно меня?
Они тихо идут по пляжу недалеко от кружевной кромки прибоя, оставляя позади таинственно мерцающий в ночной подсветке замок.
— Ну, это очевидно, — говорит он, — вы мне очень понравились и…
— И — что?
— Ничего. Мне стало интересно с вами познакомиться. К тому же…
— К тому же — что?
Он останавливается, и ей приходится остановиться тоже. И снова приходится увидеть его глаза, сейчас затемненные полумраком.
— Мне показалось, вам грустно.
Он произнес это так просто, что Юлия растерялась.
— Было так заметно? — она попыталась говорить ему в тон.
— Поверьте…
Неужели сочувствие заставило красивый рот Карлоса дернуться, сотворив на лице нечто вроде печальной улыбки?
— Поверьте, я знаю, что такое одиночество. Знаю очень хорошо.
Это не шутка! Юлия отчетливо слышит жалость в бархатном голосе. Вот только этого не хватало.
— Тогда вы, конечно, знаете, что иногда оно может быть желанным. Некоторые специально уезжают для того, чтобы…
— О, да, да, разумеется! И даже чаще всего так и есть, — он даже перебил ее, — если