Юлии стало не по себе.
— О, кстати! Не могли бы вы перевести мне кое-что?
Юлия по-настоящему обрадовалась, вспомнив о короткой записке Антонио. Как минимум, это был хороший предлог сломать неудобную паузу и оживить беседу. Не говоря уже о том, что все-таки было любопытно узнать значение этого автографа. Порывшись в сумке, она протянула клочок мятой бумаги Хуану — как наилучшему переводчику.
Удивительное дело. Пока Хуан читал три коротких слова, его лицо успело несколько раз измениться в цвете. Сначала из желто-серого оно сделалось пунцовым, а потом из пунцового — землисто-пепельным.
Моника и Мигель, тоже по очереди, заглянувшие в бумажку, выглядели не лучше.
— Здесь написано…
Голос Хуана дрогнул. И Юлия прокляла тот день, когда впервые вошла в двери этой «Трамонтаны». Ну, подозревала же, догадывалась, что в записке намарана какая-то похабщина… Боже. Как неудобно.
— …Э-э, написано…
— Да ладно, не важно, — быстро сказала Юлия, протягивая руку, чтобы забрать клочок из руки Хуана, — это не обязательно переводить, и вообще…
— …Я. ТЕБЯ. НАЙДУ.
— Что-что?! — Юлия не верила своим ушам и своему счастью.
— Здесь написано — «
И всего-то?! Юлия облегченно выдохнула. Она-то уж думала — там такое… И с чего тогда они все переменились в лицах?
— А в чем дело? Что-то… не так?
Хуан, чье лицо к этому времени приобрело свой обычный цвет, посмотрел на Монику. Потом на Мигеля. Потом на Хуаниту, которая единственная из всех сохраняла удивительное спокойствие. У нее был такой вид, будто она все это знала заранее и знает, что будет происходить дальше. Потом он посмотрел на Юлию. И во взгляде его был… это смешно, но во взгляде его был… страх. У кого-то из них явно ехала крыша. И Юлия, уже всерьез, опасалась
— Юлия… — очень серьезно произнес Хуан, — Юлия, вам грозит опасность.
— Э-э…?
— Мы и позвали вас сегодня, если честно, чтобы предупредить… попросить быть осторожной. Но мы не знали… — он опять переглянулся с Мигелем, — не знали, что все так серьезно… Извините, — добавил он, когда увидел, что лицо Юлии задергалось в гримасах сдерживаемого смеха.
Нет, ну нужно было догадаться раньше. У них же все на физиономиях написано, и вообще… Бедные. Бедные, хорошие, скромные люди. Знали бы вы, видели бы ту эротическую сцену на ночной арене… Нет. Лучше вам этого не знать.
— Успокойтесь, — Юлия постаралась сказать это, как можно более непринужденно, — успокойтесь, прошу вас… Со мной, все в полном порядке. Все… все хорошо.
— Вы не понимаете, — с какой-то печальной обреченностью произнесла Моника. — Вам… не нужно здесь ни с кем общаться…
— Даже с вами?! — Юлия готова была ей нахамить, настолько уже достала эта забота, смахивающая на паранойю.
— …не следует разговаривать с незнакомыми людьми, ходить одной…
Наконец, она поняла! Слава богу, а то уже было решила, что попала в логово маньяков. Какие же они все-таки чудики.
— Да-да, я знаю! — воскликнула Юлия, с облегчением вздохнув. — Я знаю! Предупреждали в отеле и на экскурсии, что у вас плохая криминогенная обстановка. Правда- правда. Говорили о том, что нельзя оставлять вещи без присмотра. И что на улицах много карманников. И даже — наркоманов… Не волнуйтесь. Я все знаю.
Чем дольше и оживленнее она говорила, тем грустнее становились лица хозяев этого странного дома. В конце ее речи они, снова переглянувшись, обреченно вздохнули. Тогда-то она и осознала, что им никогда не понять друг друга. Они, всю жизнь, прожив в цивилизованной Европе, вероятно, просто не понимают, откуда она приехала. Юлия вспомнила недавние события — давку в Готическом квартале, страстные поцелуи Антонио на холодном песке, наезды чернокожих готов, выпавший из кармана шприц…
— Вы можете быть за меня совершенно спокойны. Я полностью проинструктирована на этот счет.
Они молчали, не отрицая и не соглашаясь. И то хорошо. Юлия решила, что пора переменить тему.
— Мне очень понравился Собор Святого Семейства… — заметила она, отправляя в рот маринованную мидию.
— О! — закивал сеньор Мигель. — О, конечно! Он не может не понравиться!!
— В этом нет ничего удивительного, — грустно улыбнулся Хуан, — он создан гением.
— Н-да… — коротко подтвердила Моника. После чего тишина стала еще более гнетущей.
— Скажите, а… Что это за таинственная легенда? Экскурсовод намекала на какое-то проклятие и… Что она имела в виду?
Все-таки, надо было сразу уразуметь, что они не в себе. Этот невинный вопрос вызвал новую очередь таинственно-тревожных обменов взглядами. О чем с ними говорить, если они на все так реагируют?! Вот сказка. Чем дальше — тем страшнее.
— Э-э… Это популярная байка, о том, что Гауди якобы заключил сделку с сатаной, и все такое… — неохотно отозвался Хуан. — Есть несколько версий, более или менее отличающихся друг от друга разными инфернальными подробностями. Понимаете… Собор сам по себе так фантастичен, что невольно обрастает мифами, как любое выдающееся творение. Тем более, туристические фирмы, да и журналисты намеренно разжигают вокруг Гауди нездоровый интерес, чтобы вызвать приток туристов в страну…
Дьявольские изумрудные искры, заплясавшие в глубине ее глаз, не оставили Хуану шансов отделаться общими фразами. Юлия откинулась на прохладные полотняные подушки дивана, приготовившись слушать.
— Ну, это понятно… А все же? Что там такое случилось?
Тогда, Хуан стал рассказывать.
Свечи потрескивали, ритмично роняя синие капли на брусничную скатерть. Чикко в углу прихожей самозабвенно хрустел куриной костью. Картины на стенах продолжали излучать в пространство таинственную тревожную красоту. Утонув в диванных подушках, Юлия задумчиво смаковала розовый «Осборн». Она перевалила уже за половину бутылки, Хуанита, в который раз, осуждающе покосилась на ее пустую рюмку. «Да, девочка моя, — веселилась про себя Юлия, — знала бы ты, какие это для меня цветочки! Еще скажи спасибо, что я тут не курю… хотя и одуреть, как хочется».
В этой обстановке — с запахами вкусной еды, с мерцанием свечей, с розовым торшером и темно-синей темнотой за окнами, для полного счастья не хватало лишь тонкой струйки голубоватого дыма, вьющейся к потолку из ее руки.
Если честно, она всегда курила от скуки, от внутренней пустоты, которую так удобно и приятно заполнять ароматным летучим дымом иллюзий. Но здесь, постепенно пьянея от непривычно густой атмосферы мистики, легенд, опасности, уюта и нелепых недоразумений, Юлия уже несколько часов обходилась без курева, испытывая по этому поводу лишь легкую
