Дон Карлос, легонько подтолкнув Юлию в спину, подвел ее ближе к гробнице.
Он молчал. И от его молчания становилось тяжко. И грусть наваливалась на плечи, и сильнее болела спина — будто она стояла не у могилы чужого человека. Будто здесь погребен кто-то родной и навсегда потерянный, близкий и любимый… Стало совсем не по себе, когда комок слез подкатил к горлу. Нужно срочно нарушить этот момент, слишком торжественный и, главное, слишком тяжелый.
— Откуда у тебя этот ключ?
— Он у меня давно, — не очень понятно ответил дон Карлос, — часовня закрыта для посещений. А я часто прихожу сюда…
— Зачем?!
— Подумать, — просто сказал он, — подумать о нем…
— Его, кажется, сбил трамвай?
— Н-да… сбил. И ведь, именно в тот день, в Барселоне пустили первую трамвайную линию… Историки считают это интересным совпадением.
— Это действительно… интересное совпадение… Кх-м. Я читала, он умирал три дня в какой-то больнице, не приходя в сознание?
— Он давно был без сознания! — вдруг зло выкрикнул дон Карлос. — С тех пор, как… — он резко замолчал, словно испугавшись сказать что-то лишнее.
— С тех пор как — что?
— Пойдем!
Он тронул ее за руку. В одной из стен был открытый проход, за которым виднелось начало лестницы, пропадающей во мраке.
— У тебя есть спички?
Порывшись в карманах джинсов, Юлия подала ему зажигалку, с удивлением вспомнив, что ни разу еще сегодня не курила. Хотя в таком состоянии — и не хочется.
При свете огонька, мерцавшего в его руке, они осторожно поднимались по крутым высоким ступеням. Здесь было душно и в то же время студено. Ни любопытства, ни страха, ни возбуждения не было и в помине. Кажется, она перевыполнила сегодня план по эмоциям. После завораживающей красоты парка Гуэль, после всех этих рассказов и недомолвок, Юлия не чувствовала уже ничего, кроме смертельной усталости.
Неожиданно, зажигалка погасла в руке ее спутника. И на мгновение их ослепила кромешная, жуткая, ледяная темнота. А потом…
В это невозможно было поверить. Но это было именно так.
Ее мечта. Ее безумная греза. Ее желание, в исполнении которого она поклялась себе в тот день, когда увидела все это впервые — исполнилось! Сбылось так, как она не предполагала — и не могла предположить. Очарованная, раздавленная, плененная, захваченная врасплох и одновременно сгорающая от нетерпения, Юлия находилась в Соборе Святого Семейства.
Без шума голосов и мелькания туристов, без раздражающего голоса экскурсовода, без палящего солнца, мешающего смотреть, она была здесь. И рядом был он. Прислонившийся богохульно к одной из царственных, необычайной формы колонн, что поддерживают фантасмагорический свод храма. Так и не застегнув на груди рубашку. Смотрящий на нее со стороны — как змей-искуситель, ожидающий первой реакции Евы, надкусившей запретный плод.
— Пришло время отвечать на мои вопросы, — сказал он.
Юлия с усилием оторвала взгляд от необычайного свода над головой, сквозь который, кажется, мерцали звезды!
— Правда, как выяснилось, у меня он всего один.
Она, стараясь впитать жадными глазами, как можно больше подробностей, оставленных здесь, несомненно, гениальной выдумкой, остановила их все-таки на Карлосе.
— Какой?
Дон Карлос отделился от темнеющей в сумраке колонны. Чтобы медленно и неслышно — как кот, крадущийся в ночи, приблизиться к Юлии.
— Я хочу, чтобы ты поведала мне, чем все-таки тебя так поразил этот собор?
— Не знаю…
Она была честна. Как сформулировать то, что не поддается даже осознанию? Как выразить словами тонкие ощущения на грани нормы и сумасшествия? Где взять метафоры для образов, рождающихся в душе от всего, что ее сейчас окружало?
— Я не знаю, правда.
— И все же постарайся объяснить.
Он спрятал руки в карманы брюк. Жест и поза, показывающие готовность ждать ответа столько, сколько потребуется.
— Мне показалось… То есть, кажется… То есть — я почти уверена…
— Да?
Карлос подошел еще ближе. И даже немного наклонился вперед. Чтобы лучше слышать ее лепет?
— Что здесь, именно в этом месте… Господи! Ведь я могла никогда не узнать этого…
— Чего?! — казалось, он теряет терпение.
— Что здесь сосредоточена тайна рождения и смерти. Не знаю… Добра и зла. Гения и безумия. Любви и ненависти… наверное, это банально, да? Здесь все так говорят и чувствуют?
— Не все.
— Но многие, я уверена… Здесь место пересечения выборов.
— Выборов?
Почему она так сказала — Юлия сама толком не поняла. Может, потому, что сама она давно находилась в состоянии невозможности выбрать что-то важное для себя. Что-то, чему она не знала названия. Он стал слушать еще внимательнее. Он даже поднял руку на уровень лица, стараясь удержать ее внимание, сконцентрировать на вопросе, так его занимавшем.
— Выборов?!
— Да, — кивнула Юлия уже с уверенностью, пришедшей только что, — да. Здесь, можно и нужно выбирать.
— Выбирать… что?
Он, казалось, затаил дыхание. Его глаза светились в полумраке собора как зрачки сиамского кота.
— Выбирать… свою судьбу. Кажется, я говорю чушь… А что это там?
— Сейчас узнаешь.
…Они поднимались все выше, по спирали, крутой, узкой, светлой. И — бесконечной. Лестница в небо. Знаменитая винтовая лестница, точная копия лестницы в готической колокольне Сан-Пре, воспроизведенная Гауди — вспомнила Юлия рассказы экскурсовода. Эта конструкция была создана точно не для людей, боящихся высоты! Но даже у Юлии быстро сбилось дыхание. И голова опасно закружилась. И близость Карлоса в этом маленьком пространстве стала ощутимой и вязкой, как мед, которым он угощал ее сегодня утром.
Казалось, стоит ему сейчас дотронуться до нее хоть на мгновение, и количество ощущений, накопленных за дни общения с этим мужчиной, перейдет в качество. Новое, неизведанное доселе качество жизни, которое изменит ее, Юлию, навсегда.
