Она плакала. И не видела, как Антонио, наблюдавший эту сцену, прислонившись к стене на краю площадки, не отрывая от нее глаз цвета горячего кофе, тихо шагнул в воздух.
Как не видела и того, что быстрая, как ласточка, черная тень метнулась наперерез падающему телу.
ЭПИЛОГ
Облака. И свет, исходящий из них. Или проходящий сквозь них. Или струящийся вокруг, слепящий и какой-то очень родной — это почти счастье!
Она бы вышла из самолета, если бы было можно. И зашагала по этим облакам.
Только вот теперь, туда не пускает
Не бывает ангелов, из-за которых погибают люди.
Только боль в спине, привычная и, видимо, уже неизлечимая, напоминает о прежней Юлии.
Самолет из аэропорта Барселоны отправился без задержек.
И теперь, удачно миновав зону турбулентности, стремительно приближается к городу дождей, оставляя далеко позади, как детство, сон или мимолетную грезу, оплывшие в жарком воздухе башни
Почему она, не сказала ему тогда? Почему, так и не смогла произнести
— А! М-м-м…
Опять! При этой мысли — в который раз! — так резко, мучительно и сладко начала пульсировать болью маленькая, глубокая ранка на шее. Юлия невольно вскрикнула и тихо застонала, прижав ладонь к горлу, обмотанному трикотажной кофтой в плохо отстиранных пятнах…
Стюардесса, в обтягивающей стройные бедра нежно-розовой юбочке, деликатно склонилась к Юлии. Прошептала на ухо, так, чтобы не слышали другие пассажиры, дремлющие в креслах:
— Девушка… Вам плохо?!
Юлия открыла глаза. Встретив ее взгляд, молоденькая стюардесса вздрогнула. И выразительным жестом предложила ей плоскую бутылку «Чивас Ригал», стоящую в ряду других товаров Duty Free на узкой тележке. Рука автоматически потянулась к спасению… Юлия отрицательно покачала головой.
— Нет, спасибо…
Тележка двинулась дальше по проходу.
Юлия, проводив ее взглядом, с трудом разжала левую ладонь. Она держала кулак крепко стиснутым с самого момента посадки — держалась, как за спасительную ниточку. Это было единственное, что могло заставить ее сесть в самолет. Не развернуться, не убежать, умоляя таможенников отпустить ее обратно, туда, где в молочно-голубом вечернем небе мягко светятся терракотой башни фасада Рождества…
На ладони, впившиеся в кожу, слегка влажные от пота, перемешались, сбились в неразрывный клубок-головоломку две вещи. Кулон на серебряной цепочке с маленьким, смешным летучим мышонком. И треснутый католический крест на деревянных четках. Трофеи женщины-вамп!
Вспомнив вдруг забавную просьбу Стасика: «Оставь мне хотя бы одного живого мачо!», Юлия приготовилась засмеяться… и заплакала.
— Дамы и господа, пристегните ремни, приведите спинки сидений в вертикальное положение. Наш самолет заходит на посадку в аэропорт Домодедово… Сейчас в Москве девять часов вечера. Температура за бортом — семь градусов тепла…
Перед тем, как пристегнуть эти самые ремни, Юлия, нагнувшись, вытянула из-под кресла сумку. И быстро спрятала туда — на самое дно, так и не распутанный клубок. Поняв в тот самый миг, что никогда и никому об этом не расскажет.
Что-то неприятно оцарапало кожу ладони — рука наткнулась на глянцевый путеводитель, завалявшийся в сумке. В нем так и не дочитана последняя страница…
«…сейчас в книгах и статьях о Гауди через слово — «гений», через строчку — «святой», на каждой странице — «дух» и «воплощение». 2002 год был назван годом Гауди. Совсем недавно промелькнула информация, что Ватикан откликнулся, наконец, на предложение представительства Святой церкви в Барселоне и многочисленные обращения страстных поклонников архитектора, и дал согласие на его причисление к лику святых… Теперь, специальная ватиканская конгрегация начала опрос людей, лично знавших «кандидата», которые могли бы свидетельствовать о его святости…»
Кажется, никогда больше не будет в ее жизни теплого моря, жаркого солнца, башен Собора Святого Семейства, песочным замком застывших в центре готической Барселоны. Города, который ей не суждено забыть…
Там, в маленьком курортном местечке, за захватанными пальцами немногочисленных туристов дверями, грустит и надеется на лучшее круглоглазый сеньор Мигель. А Хуанита, сидя за столом, покрытым брусничной скатертью, рисует серебряный самолет, разрывающий облака. Самолет, летящий в далекий, неприветливый город, который она никогда не видела…
Мелкие, косые капли заштриховали мутное стекло иллюминатора. Внизу загорелась огнями спальных районов дождливая, холодная Москва, с блестящими на асфальте лужами, уже готовыми покрыться скорой наледью.
Что ждало ее там? Она не знала…
1
Вы мне нравитесь… (исп.).
2
Пойдем… (исп.).
3
Сюда… (исп.).
