На помощь Лайзе пришел не кто иной, как Питер, без промедления вскочивший со своего места; буквально сорвав Лайзу со стула, он оживленно произнес:
— Ну же, Лайза, потанцуем!
Когда они вихрем кружились в танце, Питер с явным неудовольствием заметил:
— Испанцы не теряют времени даром, не так ли? Но этот молодой Рикардо слишком проворен даже для испанца! Ему удалось назначить вам свидание? Я заметил, что его мамаша все время следила за вами. Для большинства этих молодых людей, знаете ли, будущее уже спланировано, и, без сомнения, ее ждет немало трудностей, когда для Рикардо настанет время остепениться, если он свяжется с девушкой вроде вас! — не входящей в заранее выстроенный план, если вы понимаете, что я имею в виду.
Лайза хладнокровно ответила:
— Сеньоре Эспинахо нечего бояться. Что касается меня, то ее сын в полной безопасности!
Однако Питер скептически усмехнулся:
— Вас могли просто ошеломить! Эти латинские типы похожи на легко воспламеняющиеся спички, и они небезопасны! Они внезапно загораются, а потом вспыхивает и весь коробок.
— Но я-то не похожа на легко воспламеняющуюся спичку! — ответила Лайза, хмуро глядя поверх его плеча. Ей было неприятно именно сейчас обсуждать тему испанских браков. Она и думать не хотела о них, разумеется не о тех, что уже заключены. Но то хладнокровие, с которым партнеры или их родители заключали брачные сделки, приводило ее почти в ярость. Лайза была совершенно уверена: если доктор Фернандес женится на донье Беатрис, это будет брак по расчету, а не по любви, хотя она и привлекательная женщина.
Она не могла точно сказать, почему так уверена в этом, но уверенность ее была твердой.
Заметив доктора с доньей Беатрис, стоящих рядом с четой Эспинахо в нескольких футах от их столика, она едва поверила своим глазам.
Между тем бал шел своим чередом, и самбы и танго сменяли друг друга. Лайза почти выбилась из сил, потому что ни разу не осталась без партнера. Она спрашивала себя, не утомление ли причина того, что ее реакция на появление доктора с доньей Беатрис была столь неожиданной для нее.
Она уже столько раз видела его во фраке и белом галстуке, что могла вызвать его образ в своем воображении, даже находясь в обществе других людей и не видя его в течение многих дней.
За все время, что она провела в Мадриде, Лайза ни разу не получила послания, не знала, как поживает Жиа и когда они собираются возвращаться на море. Она дважды писала Жиа коротенькие, нежные записочки, не требовавшие ответа, и даже послала ей небольшой подарок — безделушку для туалетного столика, но и то и другое осталось без ответа, и она всерьез обеспокоилась этим молчанием.
Но сейчас — а это, без сомнения, был он собственной персоной, а не плод ее воображения — ее хозяин, а также женщина, собиравшаяся выйти за него замуж, стояли перед хозяевами бала и были, судя по всему, весьма радушно приняты ими, несмотря на столь позднее появление. Вместе с ними стояла и мисс Трейси, выглядевшая очень самодовольной в своем жемчужно-сером атласе. Когда партнер Лайзы подвел ее к этой живописной группе, она услышала слова мисс Трейси:
— О да! Лайза в совершеннейшем восторге от Мадрида! Она протянула руку Лайзе, когда девушка приблизилась к ним:
— Не правда ли, дорогая? В таком восторге, что, думаю, за весь вечер у нее не было ни одного свободного мгновения!
Она с таким удовлетворением улыбнулась Лайзе, что даже та почувствовала крайнюю неестественность этой улыбки.
Доктор Фернандес же рассматривал ее без всякого выражения на смуглом лице. Он лишь слегка прищурился, а его рот и подбородок приняли суровый, аскетический вид, при том что хозяйка бала изливала на него словесный поток, уверяя, что полностью понимает причину его опоздания. Важен сам факт, что он сумел найти время для них — он и донья Беатрис, — и она одарила рыжеволосую красавицу сияющей улыбкой, признавая, что и к ней должна относиться доля восхищения, изливаемого на доктора Фернандеса.
Но взгляд доньи Беатрис был устремлен только на Лайзу, если не на ярко-розовый тюль, вздымающийся вокруг нее. На тонкой кремовой шее Лайзы красовались изящно уложенные нитки жемчуга, принадлежавшего мисс Трейси. Она заставила девушку надеть его по такому случаю. «Жемчуг застрахован, дорогая, так что не волнуйтесь, если потеряете его!» — заявила она. Лайза, с коротко подстриженными волосами, обрамлявшими ее лицо мягким золотым ореолом, выглядела молодой и трогательно прелестной, но полностью владеющей собой. Взгляд, который она устремила на донью Беатрис, не был ни раболепным, ни удивленным, ни застенчивым. Она впервые смотрела на донью Беатрис хладнокровно и очень отчужденно.
— Вы, кажется, самозабвенно наслаждаетесь жизнью, мисс Уоринг? — не без снисходительности заметила донья Беатрис. — Вы и впрямь выглядите так, будто не потратили впустую ни одного мгновения в Мадриде и хорошо воспользовались вашими деньгами!
Лайза оставила эту тираду без ответа и повернулась к доктору:
— Как поживает Жиа? — спросила она.
Он ответил ей сдержанно:
— Хорошо.
— Я хочу знать, как ее здоровье? Мне было немного тревожно за нее!
— Если бы вы тревожились, вы бы могли успокоиться, просто справившись о ней!
— Я дважды писала, но не получила ответа ни на одно из своих писем, а также послала ей маленький подарок! — сказала она доктору, слегка выпрямив свой тоненький стан.
Доктор хорошо известным ей движением удивленно вскинул брови, а донья Беатрис поспешно вставила:
— Да, это так, Хулио, но, боюсь, Жиа так закружилась в вихре непривычных для нее развлечений, что у нее не было ни времени, ни желания отвечать на чьи-либо письма! Но то, что она никак не отреагировала на подарок мисс Уоринг!.. Мне придется напомнить ей об этом!
— Не стоит беспокоиться! — чопорно произнесла Лайза. — Это была всего лишь безделушка, и трудно ожидать, чтобы ребенок ее возраста занимался писанием официальных благодарственных писем! Но я думала, что мне могли бы послать весточку о ней или о том, что ей не терпится вернуться на виллу!
— А вы не думаете, что она, может быть, с таким удовольствием проводит время со мной, что ей и в голову не приходит мысль о возвращении на море? — ледяным тоном осведомилась донья Беатрис.
Лайза холодно взглянула на нее:
— Морской берег — это естественное в это время года место для ребенка, а Жиа совершенно нормальный ребенок. Мадрид же сейчас для нее едва ли самое подходящее место. Но она счастлива, и это все, что меня заботило!
— Уверена, что подобные чувства со стороны просто гувернантки могут вызвать только восхищение, — заметила донья Беатрис, и все стоящие рядом с легким удивлением посмотрели на Лайзу, словно впервые узнали, что она работает гувернанткой.
Питер, находившийся рядом, неожиданно коснулся ее руки и улыбнулся:
