графине купить мне платья, но я считала, что это доставляет ей удовольствие… Только поэтому я согласилась принять ее подарки. Я работала у нее много времени, не получая жалованья, и все эти наряды были как бы компенсацией…
Пол нетерпеливо махнул рукой:
— Пожалуйста, не надо! Меня это совершенно не касается! Дела графини меня не интересуют, а вы, разумеется, вполне заслужили… свое жалованье.
Люси до боли закусила нижнюю губу:
— Я с удовольствием служу графине, даже если она забывает о моем жалованье… Я очень к ней привязалась. И вы можете думать, что вам угодно, но у меня и в мыслях не было, что графиня когда-нибудь оставит мне в наследство хоть какую-то ничтожную побрякушку! Да я бы и не приняла этого никогда — у нее же есть родственники! Не говоря уже о том, что по мне лучше бы она продала все свои драгоценности и пользовалась вырученными деньгами при жизни! Как бы я хотела, чтобы она могла жить без всяких забот!
— В Италии? — холодно спросил Пол, подняв брови, и его глаза, к удивлению Люси, смотрели на нее непримиримо жестко. — И вместе с вами?
Люси растерялась. Она видела совсем другого, нового Пола, ничуть не похожего на того, к которому тянулась всей душой… Она порывисто двинулась к дверям.
— Очень сожалею, — сказала она, — что согласилась приехать к вам сюда. Простите, что потратили на меня время впустую и миссис Майлс пришлось потрудиться ради меня. Если вам еще рано возвращаться в Лондон, подскажите, на каком автобусе мне уехать?
— Ну нет, милая моя Люси! — тихо проговорил Пол, крепко схватив ее за руки — так, что на них, наверно, остались синяки. — Не надейтесь, что разрешу вам уехать отсюда на автобусе! Впереди у нас еще весь день, и этим надо воспользоваться! — Его гладко зачесанная темная голова склонилась к ее золотым кудрям. — Вот так, например!
Его губы больно и безжалостно впились в губы Люси, и на несколько секунд она отдалась счастливому бездумному блаженству, но тут же опомнилась и постаралась высвободиться. Никакой радости от поцелуя она уже не испытывала. Его жестокий рот теперь ранил и терзал ее губы, и, как ей показалось, Пол уже не ласкал ее поцелуями, а хотел оскорбить и унизить. Ей удалось, упершись руками в грудь Пола, наконец отстраниться от него, в его глазах, к своему ужасу, она увидела что-то животное, устрашающее.
— Пол! — ахнула Люси, продолжая вырываться из его объятий.
Но он снова схватил ее с каким-то рычащим смехом.
— Люси! — издевательски ворковал он. — Что такое, малютка? Что испугало нашу крошку? Боитесь, что графиня окажется права и не следует выбирать друзей из числа недостойных, из тех, за кого нельзя поручиться?
Люси было больно, и Пол явно понимал это и, казалось, хотел сделать ей еще больнее. Ее пугал взгляд его потемневших глаз, где, как в бездонном омуте, можно утонуть. Ее охватила паника: эти глаза парализуют и притягивают ее, а издевательские нотки в голосе, наоборот, отталкивают…
— А раньше вы не отказывались от моих поцелуев, — тихо проговорил он ей в самое ухо. — Мне даже показалось, что они вам нравятся. — Он крепко прижимал ее к себе, и она чувствовала грубую силу, исходящую от его тела. Слегка потянув ее за золотые пряди волос, Пол заставил Люси откинуть голову. — Ага, — прошептал он, наконец встретившись с ней глазами, — значит, вы все-таки не возражаете, чтобы я любил вас! Вам хорошо в моих объятиях, но вы считаете нужным немного со мной побороться. А то что же скажет графиня?
Цвет глаз Люси менялся сообразно калейдоскопу чувств, испытываемых ею: то они были чистыми, как горные озера, то сразу и серыми, и зелеными, и голубыми. Она умоляюще смотрела на Пола, но его рот снова прижался к ее губам, но на этот раз так нежно и бережно, словно он задался целью заставить ее сердце выпрыгнуть из груди. Люси поняла: больше она не в силах даже сделать вид, что противится его ласкам. Желание сохранить достоинство растаяло под внезапным торжествующим наплывом его нежности, и, когда этот наплыв превратился в сбивающий с ног поток, Люси прижалась к Полу, позабыв обо всем.
— Ах Люси, Люси, — смеясь, прошептал Пол охрипшим голосом, не отрываясь от ее губ.
Он подхватил ее на руки, перенес через комнату и осторожно положил на подушки, покрывавшие честерфилдский диван. Он опустился рядом на колени, взял ее лицо в свои ладони и ласкал его взглядом. Люси вновь почувствовала странную гипнотизирующую силу его сияющих, еще больше потемневших глаз.
— Ну что, Люси, вы все еще торопитесь на автобус, спешите в Лондон? Или уж мы проведем остаток дня вместе? — спросил он. — Миссис Майлс ушла, мы здесь одни.
Он провел пальцем по ее выгнутой гладкой шее, и Люси задрожала, будто осина на ветру. Гипнотический блеск из-под черных густых ресниц все разгорался и усиливал ее смятение.
— Не знаю, следует ли мне оставаться…
— Обожаемая моя, маленькая Люси, ну почему же? — Глаза, губы, руки Пола продолжали ласкать ее, и под его настойчивыми поцелуями она начала содрогаться, а сердце гулко и тяжко забилось в груди. — Мы ведь чуть не поссорились! Но это я виноват! Я сам не понимал, что говорю! Я вел себя мерзко, подло, простите меня, умоляю вас, милая, милая Люси! Любимая моя! Скажите, что вы меня прощаете, и проведем этот вечер счастливо. Мне так этого хочется!
— Действительно, хочется? — Люси удалось оторваться от его губ, и она устремила на Пола затуманенный взгляд широко открытых глаз. — А мне показалось, что вы на меня сердитесь! Сильно сердитесь!
— Да что вы, любимая моя!
Люси почти поддалась нежности его глаз, ласковости губ, но никак не могла выбросить из головы те обвинения, которыми он только что осыпал ее. И тем не менее он увлекал ее за собой в бурлящий поток чувств и ощущений, она забывала обо всем и теряла способность о чем-либо думать… Люси попыталась выпрямиться и освободиться из его объятий, не желая окончательно потерять власть над собой.
— Милая, не будьте глупышкой, — хрипло прошептал Пол. — Ну разве я могу сердиться на вас?
— Но вы говорили со мной очень раздраженно.
— Я же сказал вам, я нахожу вас обворожительной.
— А я подозреваю, вы презираете меня. — Люси уперлась руками в его плечи и отстранилась. — Я действительно считаю, что мне лучше уйти…
— Нет!
Радостный блеск его глаз потух, словно они никогда и не светились нежностью, и Люси с изумлением встретилась с его холодным, непроницаемым взглядом. Все в его смуглом лице разом изменилось, и подбородок затвердел.
— Не важно, обожаю я вас или презираю, но сократить время нашего свидания я вам не позволю! Я жил ожиданием этой встречи всю неделю. — Его зубы холодно блеснули в короткой улыбке. — Я полагал, что вы понимаете, что, если я предложил позавтракать здесь, а не в городе, значит, мне хочется провести с вами больше времени, и провести как можно приятней!
Он взял ее руки, отодвигающие его, легко прикоснулся к ним губами и снова привлек Люси к себе. Он обнимал ее страстно и даже грубо, так что она снова ощутила боль и разочарование, снова ею овладевала паника — ведь вырваться из его рук она не могла. Люси попыталась воззвать к его разуму.
