продвигаясь к самому сокровенному. Ее пальцы сжали его могучую спину, и сама она, опять задрожав, прильнула к его телу. Когда их тела слились, обоих охватило мучительное счастье свершившегося, и они погрузились в темную пучину страсти, пронизываемую солнечными лучиками любви и обожания.
Кэти и Гарри лежали обнявшись на ее узенькой девичьей кровати. Теснота ложа не смущала их, они испытывали покой и счастье.
Они оба долго молчали, боясь нарушить тишину и значительность своего нового состояния.
— Скажи мне что-нибудь, — наконец тихо попросила Кэти.
— Я хочу сказать тебе очень многое, но боюсь, что сейчас это прозвучит не так, как должно. Я могу сказать тебе одно — ты нужна мне…
Кэти облокотилась на локоть и посмотрела на него так, как будто видела впервые. Она и вправду никогда не рассматривала так близко этого человека, который поразил ее с самой первой встречи.
Тогда, в первый раз, он не понравился ей. Но его чары, пусть и отрицательного свойства, все равно пронзили ее. Да, она долго сопротивлялась своим внутренним ощущениям. Ей удавалось убедить себя, что Гарри — человек, который не может быть привлекательным для нее. И тогда она перестала встречаться с ним глазами, боясь разрушить созданный ею малоприятный образ, удобный для спокойного существования в этом доме. Она опускала ресницы, отводила взгляд, отворачивалась…
Зато сейчас Кэти с удовольствием смотрела на своего любимого. Она проводила пальчиком по его высокому лбу интеллектуала, гладила красивые темные брови. Когда он удивлялся, одна бровь иронично взлетала выше другой, и он становился похожим на актера Грегори Пэка, который так нравился ей в старом милом фильме «Римские каникулы». Своим прямым носом с резко вырезанными ноздрями Гарри напоминал ей нервного арабского скакуна. А его некрупный рот с чувственными губами, пожалуй, говорит о страстной, увлекающейся натуре. Однако волевой подбородок с ямочкой посредине свидетельствует о глубокой натуре, умеющей держать себя в узде и твердо идти к намеченной цели.
Вот и я, наверное, цель, которая достигнута им, мелькнула у нее мысль.
Но Кэти отогнала ее, хотя градус ее радостного настроения чуть-чуть снизился.
— О чем ты думаешь? — не открывая глаз, спросил Гарри. — Я чувствую, что ты загрустила.
Он повернул голову и вопросительно посмотрел на нее. Девушка уткнулась лицом в его грудь и, помолчав немного, призналась:
— Мне опять страшно…
Гарри приподнялся и, взяв ее за плечи, внимательно и тревожно посмотрел на нее.
— Не опускай свои чудесные глаза, — не то попросил, не то потребовал он. — Ты все время уходишь от моего взгляда. Объясни, почему тебе страшно?
Он чуть-чуть встряхнул ее и нежно поцеловал.
— Боюсь, что мы с тобой расстанемся, — прошептала Кэти.
— Почему мы должны расстаться? — о досадой и недоумением спросил Гарри. — Ну что ты выдумываешь? Я не хочу расставаться с тобой. Я люблю тебя. Ты слышишь меня?
Кэтрин села в постели, обхватила колени и запинаясь заговорила:
— Прости меня… Я тоже люблю тебя. Мне необыкновенно хорошо с тобой… Любая другая девушка на моем месте была бы счастлива… Я тоже счастлива, но…
Гарри обнял ее и горячим поцелуем заставил замолчать. Он снова стал ласкать ее. А когда он взял в рот сосок ее упругой небольшой груди и стал ласкать его языком, девушка забыла все свои сомнения и тревоги. Она опустилась на постель в изнеможении страсти и, сбросив подушку на пол, обхватила руками своего любимого. Гарри подхватил девушку на руки, посадил ее в кресло, а сам сбросил матрац с постелью на ковер, рядом быстро расстелил одеяло и, взяв за руку Кэти, увлек ее на пол. Теперь их ложе было широким и удобным. Их второе слияние за эту ночь было бурным, страстным и каким-то исступленным. Казалось, что это последняя встреча любовников, которые, не успев утолить любовную жажду, расстаются навсегда…
Вскоре им стало тесно и в этой импровизированной постели. В схватке характеров, страсти и непокорности их тела катались в темноте по пушистому ковру, переплетаясь, образуя причудливые фигуры, отталкиваясь и вновь сплетаясь. Страстное дыхание, прерываемое стонами и вскрикиваниями, нарушало ночную тишину дома. Потом все стихло…
В открытые занавешенные окна проникал свежий предутренний воздух парка, обдувая разгоряченные тела влюбленных, разметавшиеся на пушистом ковре, как будто поверженные после долгого ристалища. Так они лежали, пока их дыхание не стало ровным и спокойным.
Кэтрин подползла к своему возлюбленному и прильнула своим жарким телом к его груди. Он прижал к себе ее голову, ласково теребя шелковые кудри.
— Девочка моя любимая, — горячо выдохнул он, — у нас все будет хорошо! Разве ты не чувствуешь, как мы нужны друг другу…
— Да, да, любимый, — взволнованным шепотом заговорила Кэти. — Я очень люблю тебя, я чувствую, как все у нас гармонично и прекрасно. Я больше не буду мучить тебя сомнениями. — И, чуть подумав, добавила: — Но ты тоже понимаешь меня, ведь правда?
— Конечно, понимаю, — ласково ответил Гарри. — Остался еще месяц действия контракта, и тогда… ты будешь свободной, независимой женщиной. Этакой американской феминисткой, которая не допустит никакого мужского влияния.
Кэти тихонько засмеялась, еще сильнее прижимаясь к нему.
— Я хочу твоего мужского влияния, — горячо зашептала она. — Хочу даже зависимости от тебя, хочу подчиняться тебе, но только через месяц. Сейчас я и так в твоем подчинении.
— Тем более что я должен сегодня заплатить тебе за прошедший месяц, — важным хозяйским тоном шутливо произнес Гарри.
— Вот именно, — ответила Кэтрин. — И это будет, как и всегда, чрезмерная плата. Мне стыдно брать такие деньги за якобы сложную работу, которая таковой не является.
— Что значит «не является»? — спросил Гарри. — Ты прекрасно выполняешь абсолютно все пункты контракта, тобой довольна хозяйка, тебя боготворит ее сын… Какие проблемы?
— В том-то и дело… — Кэти вновь опустила глаза. — Мне совестно получать такие деньги за жизнь в доме, который стал мне почти родным. И чтобы этот чек выдавал мне человек, которого я люблю.
Гарри опять засмеялся. Этот смех был добрым и спокойным.
— Я не буду торговаться с тобой, дурочка, — заговорил он, как с маленьким ребенком. — Я деловой человек и привык соблюдать условия контрактов, которые подписываю. — С этими словами он схватил девушку в объятия, покрыл ее лицо, шею и грудь горячими поцелуями и весело сказал: — Откуда такое чудо в наш прагматичный век? Ну прямо девушка из романов Диккенса…
Кэтрин счастливо засмеялась, нежно поцеловала кончик его носа и, вздохнув, ответила:
— Вот такая я старомодная барышня…
— Ты мое чудо, прелесть, счастье, о котором я даже не мечтал.
